– Заканчивай! – когда Милован извлек из загашника очередное платье, негромко, но твердо скомандовал преподаватель.
– Чего?! – Товарищи, увлекшиеся процессом, не сразу и сообразили, что происходит.
– Балаган, говорю, кончайте! – ударив кулаком по столу, прорычал трудовик.
– Никола, ты чего?! – аж подпрыгнули участники торга.
– Хороша твоя сестра, берем!
– Эй, эй, Никола! Ты не суетись. Не горячись ты. Оно, хоть ты как крути, а без смотрин – никуда! – засуетился Милован. – Ты чего?!
– А того, что срам по сундукам девичьим мужикам лазить! – краем глаза заметив, как зарделась Алена, выпалил пожилой человек.
– Так ведь смотрины… – растерялся Тверд. – Положено.
– То снохе положено! И матери! – отрезал пришелец. – А мужику в бабьих вещах лазить – срам!
– Мож, и прав ты, – растерялся от такого поворота Милован. – Может, и срам.
– Хороша хозяйка твоя, – продолжал переть пришелец. – И стряпуха, и умелица, и красна, и приданое ладное. Берем! Тем паче что и князя с митрополитом благословение на то! – уверенно закончил он.
– Берем, – утвердительно кивнул бывший лихой.
– Ну, раз так, то отведай, гость дорогой, – в руках хозяина возникла плошка с хмельным медом, которая тут же перекочевала к жениху. Памятуя о последнем происшествии с брагой, Николай Сергеевич, прилагая все силы, чтобы не поморщиться, маленькими глотками осушил ее до дна.
– Ну, и Бог в помощь, – почему-то облегченно вздохнул Тверд.
Венчание назначили через пару дней. Свой первый и, как казалось, единственный за всю жизнь брак Николай Сергеевич, что естественно, проводил без таинства; время не то было. Да и сам… Молодой, горячий строитель социализма. Ему бы кто и предложи тогда обряд этот провести, так и не понял бы: а зачем, мол? Потом уже, с возрастом начал помаленьку в сторону церкви поглядывать. Особенно когда те самые легендарные лихие девяностые наступили. А как супруга его ушла – и зачастил по монастырям да храмам. Ну а как в прошлом и оказался да с Сергием Радонежским познакомился – уверовал. По-настоящему. Вот так оно вывернулось в итоге. А раз так, то даже и намека на какой-то внутренний протест не возникло. Более того, даже непонятно было, как вообще без венчания-то?
Утром назначенного дня, ненадолго присев на дорожку, Булыцкий с верными своими товарищами да парой особенно приблизившихся мастеровых, прихватив с собой меду, пряников да пирогов, собрался в путь.
– Ну, Никола, – первым поднялся на ноги и, перекрестившись, поклонился в сторону красного угла Милован, – с Богом.
– В добрый путь, – опершись на костыль, поднялся присоединившийся к свите больших бояр Слободан.
– С Бохом! – последовал примеру товарищей Никодим.
– Э-ге-гей, Никола! – подбодрил серьезного своего товарища дружинник, на долю которого сегодня выпало быть дружко жениха. – Не кручинься! Стерпится, слюбится! Аленка – ладная баба! Еще и с ребятенками потетешкаешься!
– Поехали уже. Условились, сосватались да смотрины устроили. Чего теперь тянуть-то? Венчание да свадьба, да и быть семье!
– Присмирел, гляжу, – усмехнулся Милован. – Так и слава Богу. Давно бы так.
– Поехали, – выдохнул учитель. – Невеста с боярами своими небось маются. Негоже, ежели молодой ждать с самого начала заставляет.
– Такого зениха и потоштать не глех, – вставил словцо Никодим.
Булыцкий не стал развивать полемику, но, лишь хмуро глянув на образа, первым вышел в сени, занимать свое почетное место. За ним, перекрестившись, двинулись остальные и, рассевшись по саням, двинулись в путь, за невестой.
В этот раз ехали медленнее; народу уж больно много было, желающего дорогу перегородить да выкуп потребовать. Так, мало-помалу и двигались, пока наконец не подкатили к дому Тверда.
– Добро пожаловать, гости дорогие! – на крыльцо неторопливо вышел наряженный во все лучшее, в том числе и в шикарную свою душегрейку Тверд. – Жених на зависть: смекалист, рукаст! У самого Великого князя Московского на счету хорошем. Ну, так и мы, – усмехнувшись, продолжал встречающий, – не лыком шиты. У Дмитрия Ивановича тоже – в почете. А коли так, то и благословление роду новому. Милости просим! – распахнул он дверь, приглашая войти внутрь.
Чуть замявшись, чтобы откупиться от собравшихся зевак, жених с большими боярами вошли в дом невесты.