И ведь не лукавил: новый знакомый ох как смекалист оказался! И так и сяк покумекав, что-то там подточил, подрезал да подправил и, о чудо: заработала прялка как положено ей! А раз так, то дал Лелю наказ: дюжину еще сладить. Прямо чувствовал; не сегодня-завтра, но пригодятся.
– А на что сразу собирать? – задумчиво ответил ремесловый. – Оно ведь и место занимает да и спортиться может, пока стоит без дела.
– А ты, если сейчас руку не набьешь, так и завтра уже не вспомнишь, как ему быть должно. – В ответ Лель, задумавшись, замолчал. – Ладь, а я погляжу, – кивнул Николай Сергеевич.
– Подготовить все, – вздрогнув, словно бы внезапно проснувшись, неторопливо ответил его товарищ, – нехай будет, пока нужда не появится. Как появится, – снова задумался тот, прервавшись на такую длинную паузу, что у преподавателя просто не хватило терпения дождаться ее завершения.
– Чего «как появится»-то? – нетерпеливо окликнул он вновь ушедшего в астрал старика. – Чего заснул опять?!
– Вернее, когда по частям храниться будет, – снова вздрогнул тот. – Оно и места меньше займет, и без маеты.
– Какая маета? – поразился пенсионер, про себя отметив правоту старика. Места-то займут прялки будь здоров!
– Мне что за беда? – проворчал он, отвечая на вопрос пришельца. – Я за харч дело свое делаю, а тебе куда девать их?
– Ну, тебе видней, – сдался преподаватель, соглашаясь с точкой зрения мастера. Нехай поступает, как считает верным, а трудовик пока на новой своей задумке сосредоточится: производство фанеры.
Ведь уже готовы были чертежи «точилки», по которым Отяба, засучив рукава, принялся выковывать замысловатые деталюхи, не особенно-то интересуясь их назначением.
Три недели маеты, и убогие механизмы да резак каленый – готовы. Раз двадцать доделывать да подгонять, правда, пришлось их, но собралось все в систему несложную, и – вуаля! Первая в мире точилка гигантских размеров готова.
Вот только уж больно процесс трудоемкий получился. Резец хоть и каленый, а все равно тупился. Да и сама схема подачи бревен вызывала много вопросов. И понятно стало, что сама конструкция «точилки» – как назвал ее Николай Сергеевич – сложна, а потому и слишком ненадежна, и места сопряжений и максимальных нагрузок, разбалтываясь, быстро в негодность приходили.
– Ты, Никола, вот чего, – понаблюдав за мучениями артели, негромко промолвил Лель, по обыкновению своему опять замолчав. Пенсионер, уже как-то пообвыкшись с манерой общения товарища, даже и не пытался торопить или форсировать, знал: бесполезно. А потому терпеливо приготовился ждать, что еще порекомендует старик. Понравилась ему незаурядная смекалка мастерового да способность подмечать такие вещи, которые от его, Булыцкого, взгляда уже как-то и укрывались. – Не нож надобно, чтобы ходил. Бревно надо проворачивать.
– Как так? – Преподаватель сразу поймал мысль Леля, но на всякий случай решил переспросить. Мало ли. Впрочем, тот, по обыкновению своему, с ответом не торопился. – Как проворачивать-то? – не выдержав, пришелец повторил свой вопрос.
– Протесать с оконечности противоположной трошки да жердь упором прогнать, – просто отвечал тот.
– Ух, смышлен, – не дожидаясь традиционной паузы, восхитился трудовик. – И чего, руки толковые свои приложить не мог? Чего бродяжничал-то?
– И народу столько же, – словно бы и не услышав, продолжал старик. – Один – наваливается, двое бревно ворочают, – Лель снова погрузился в размышления.
– Ладно, – кивнул Николай Сергеевич. – По-твоему быть.
– А того, что не нужны в артелях умные зело. Покорные да ловкие надобны бы, – как ни в чем не бывало продолжал бродяга. Булыцкий настороженно посмотрел на него, однако же говорить ничего не стал. Себе дороже.
Уже через неделю наловчились доходяги, по улицам собранные, березовый шпон нарезать длинными-длинными лентами, за которые, как следует их высушив, и принялся трудовик, попутно объясняя неразговорчивому своему помощнику все, что знал о производстве фанеры, включая и момент влажного прессования. А раз так, то решили в будущие же дни и пробовать хоть пару листов прессоваться ставить.
Чтобы минимизировать количество перемещений, эксперимент было решено провести прямо в бараке артели по производству плинфы. Там тебе и тепло, и кирпич для прессования. Разложив стружки на постеленной на ровной поверхности рогоже так, чтобы получился один сплошной слой более или менее прямоугольной формы, пролили его сверху предварительно прогретой смолой. И тут же, не загустела пока масса, принялись раскладывать следующий.