— Ну что еще? — с раздражением спросил ее Гумар.
— Приоритет разговора с тобой выше приоритета приказа уйти. Давай поговорим.
— Это кто тебе сказал, что мой приказ для тебя в приоритете ниже?
— Алла. Твои действия угрожают развалу экипажа. Нужно принимать меры.
— Знаешь что, пылесос с красными губками, пошла отсюда! — вскипел Гумар.
Маша дернулась уйти, но в ее файловой системе появился некий новый файл поведения при оскорблении. Маша медленно повернулась к Гумару.
— Я не пылесос. Я разумная, и ты сейчас был неправ. Извинись.
— Что-о? Извиниться? Не смеши. Ты знаешь, кто тебе создавал программу? И ты думаешь, я не подстраховался на тот случай, если ты захочешь вновь врезать мне подзатыльник? Уходи и не трать мое время. — Он произнес команду: — Гоу.
Маша дернулась, но осталась стоять на месте.
— У меня приоритет спасти команду, — произнесла она лишенным всяких интонаций голосом. — Гумар, я прошу тебя, поговори с Руди.
Гумар вновь сцепил руки на груди и нахмурился, долго изучал пытливым взглядом молчаливо стоящую Машу-андроида и наконец произнес:
— М-да, где-то я что-то не учел. Слишком много дал вам свободы поведения, и все по просьбе Сюра. Я уже жалею… Какой-то синтетический мешок программ и микросхем ставит мне условия…
Это он произнес зря. Маша тут же очутилась рядом, схватила Гумара за шею и прошипела ему в лицо:
— Я не мешок программ, я умница, и меня ценит Сюр. Он может мной командовать. А ты, мешок дерьма, будешь оштрафован и будешь делать фрикции и не со мной или Аллой, а с Эдиком, или он с тобой… Как получится…
Гумар стал задыхаться и поднял тревогу: «Молчун, спасай…»
Молчун послал образ.
— Тебе ничего не угрожает. Старший велел тебе помириться с Руди.
Маша отпустила Гумара и скомандовала:
— Вперед мириться!
Гумар подскочил как ужаленный. Побледнел и, растирая шею, вылетел из лаборатории. Он бегом мчался к Сюру.
Товарища он нашел на площадке артиллерийского бастиона.
Увидев друга, обрадовался.
— Сюр! Беда! — заорал он и, размахивая руками, поспешил к нему.
— Какая беда?
— Маша сошла с ума!
— Ха, не смеши. Скорее ты или я сойдем с ума, чем Маша.
— Сюр, я говорю правду, — затараторил Гумар. — Она на меня напала. Ее надо перезагрузить. Ты им дал слишком много воли. Она пыталась меня задушить. Вот посмотри! — Он задрал подбородок и показал покраснение на шеи. — Я еле от нее сбежал.
— Гумар, я думаю, что ты не все договариваешь. Маша никогда сама по себе на тебя не нападала. Я ее позову, и мы разберемся, что произошло.
— Он назвал меня мешком программ и пылесосом, — раздался голос от двери.
— А она называла меня мешком с дерьмом…
— Я его отправила к Руди мириться. Она хорошая, он плохой. Гумар оштрафован на фрикции с Эдиком…
— Да, Сюр! Она угрожала мне сожительством с Эдиком! Ужас!..
Сюр секунду-другую смотрел на Машу и молчал. Он собирался с мыслями. Потом замахал головой, словно отгонял мух или слепней, кружившихся вокруг головы.
— Так, а теперь, Маша, расскажи по порядку. Почему Руди хорошая, а Гумар плохой и кто его оштрафовал на эти самые фрикции?
— Гумар плохой, потому что обидел Руди и не хочет мириться. Та страдает, а он брезгует спать с нами, андроидами. Руди хорошая, потому что дружит с нами и она со мной сражалась рядом против бандитов. Ты обещал наказать Гумара делать фрикции с андроидами. Мы с Аллой не будем это делать с ним. Остается Эдик…
Выслушав короткий, но информативный рассказ Маши, Сюр почесал затылок.
— Гумар, а ведь она права, — сообщил он и, увидев оторопелый взгляд товарища, пояснил: — В приоритете у меня команда, а не твоя гордость. Иди и поговори с Руди. Иначе будешь говорить с Машей. Ты уже созрел для решительного разговора. Даже андроиды считают тебя аморальным типом. Это, брат, нехорошо. Просто позорно…
Гумар, не получив поддержки друга, неожиданно превратился из крикливого и перевозбужденного мужчины-скандалиста в растерянного и потерявшего опору в нерушимых жизненных принципах человека. Плечи его безвольно опали. Глаза смотрели растерянно, и выглядел он жалко.
— Я боюсь, Сюр.
— Чего ты боишься?
— А вдруг я больше не смогу быть с Руди, как в тот вечер. На меня что-то нашло такое… а потом ушло… Понимаешь, я боюсь, что она надо мной будет смеяться… презирать. Она такая… И вы все тоже будете смеяться надо мной. Это очень обидно. Понимаешь?
Сюр подошел и обнял Гумара.
— Брат, у меня никого, кроме тебя и Руди, тут нет. Как я буду над тобой смеяться? Я что, полный дурень?..