Нет никаких сомнений в том, что не позднее 1616 г. дела о крепостях и засеках стали ведаться в учрежденных городовом и засечном столах Пушкарского приказа, а документация Городового и Засечного приказов перешла в артиллерийское ведомство.
Дела Пушкарского приказа об определении засечных голов и сторожей к рязанским, лихвинским, одоевским и прочим засекам, об исправлении засек, платеже пенных денег за порубку казенного леса в засеках и т. д. хранятся в Научном архиве СПбИИ РАН в фонде И.Х. Гамеля (Ф.175) и Коллекции Ф.А. Толстого (К.133), в фонде 532 ОР РНБ. Документы показывают разделение приказа на особые отделы – «столы». Вопрос о времени их образования на сегодняшний день остается открытым. Историки С.К. Богоявленский и А.П. Лебедянская установили, что в Пушкарском приказе существовало три стола – денежный, городовой и засечный[53].
Изучение имеющихся в нашем распоряжении документов АСПбИИ РАН (ф. 175. Оп. 1. Кн. 27) позволяет говорить о существовании не трех, а пяти столов: деятельность пушечного стола источники фиксируют еще в 1610-х гг., судный стол упоминается с 1620-х гг. XVII в.[54]. Засечный стол Пушкарского приказа встречается в документах с 1616 г. Он ведал «засечным делом», а именно постройкой укреплений («засек») на западных, восточных и южных рубежах Московского государства. В первой четверти XVII в., в годы Смуты, засечная черта на южной окраине Московского государства перестала играть роль южного рубежа; состояние оборонительных сооружений было неудовлетворительным, т. к. многие укрепления были разрушены татарами. Первые действия засечного стола заключались в починке сооружений «черты». Фрагменты приходо-расходной книги 1616 г. содержат сведения только о латании брешей в оборонительной линии. Строительство новых засек и укреплений не производилось, по крайней мере документы Пушкарского приказа об этом ничего не сообщают. Даже после набега 1622 г., когда татарами были разграблены Белевский, Данковский, Дедиловский, Епифанский и Одоевский уезды, каких-либо существенных изменений не происходило. Правительство поделило засеки между Разрядным и Пушкарским приказами. Первому подчинялись восточные и западные засеки (Алаторская, Опочецкая и др.), второму достались самые ответственные южные укрепления[55]. До 1632–1634 гг. деятельность Пушкарского приказа была сосредоточена на подготовке к Смоленскому походу. Южная черта только формально входила в его ведомство. Опустошительные набеги 1631–1634 гг. заставили правительство сосредоточить основное внимание на развертывании новых мощных укрепительных линий. Тогда строительство затянулось на несколько десятилетий.
В Описи дел Пушкарского приказа 1639–1645 гг., а также в других его документах 1626–1644 гг. содержатся данные об Арзамасской, Белевской, Веневской, Зарайской, Каширской, Козельской, Коломенской, Кропивенской, Кцынской, Лихвинской, Перемышльской, Ряжской, Рязанской, Тульской и Шацкой засеках[56]. Из них Коломенская и Зарайская были вскоре упразднены.
Однако разделение управления над засеками вызвало неразбериху. Дела некоторых засек пересылались в Разряд, а затем возвращались обратно в Пушкарский приказ. Например, документы Арзамасской засеки в 1626 г. были в артиллерийском ведомстве, а в 1635 г. – в Разряде[57]. В 1638 г. засечный стол Пушкарского приказа временно упразднили и дела его перекочевали в Разрядный приказ[58], но, как оказалось, не все, а только документация Тульской, Каширской, Рязанской, Козельской и Лихвинской засек. В 1641 г. засечные дела вновь пересылаются в Пушкарский приказ, который в памятях, адресованных Разряду, отмечает, что не все чертежи были присланы обратно[59]. Как видим, такие пертурбации были в обычной практике московских приказов.
В 1646 г. Разрядный приказ организует постройки Синбирской черты, соединяющей Белгородскую и Закамскую оборонительные линии. Приказы постоянно переписываются друг с другом относительно некоторых особенностей организации обороны. Чтобы сосредоточить засечное дело в одних руках, царь в 1659 г. «то засечное дело во всем указал… ведать в Пушкарском приказе»[60]. Засеки, обновленные в 1636 г., к 60-м гг. уже обносились и пришли в упадок. По донесению инспекторов они требовали срочного восстановления[61]. Засечный стол Пушкарского приказа снова принялся строить новые засечные линии и чинить старые, для чего имелись специальные чертежи. Так, согласно одному документу, «чертеж и роспись» Веневской засеки от 1638 г. воевода послал в приказ, «и чертеж государь осмотрел»[62].
53
54
Судный стол ведал служилыми людьми пушкарского чина. В этой инстанции разбирались как уголовные, так и гражданские дела (грубое нарушение поруки, пропажа имущества, «винные и табашные торговли», убийства, земельные иски и т. д.). Один из ранних документов судного стола относится к 1629 г. В начале октября 1629 г. засечный сторож Тульской Корницкой засеки С. Руднев бил челом в судный стол приказа, жалуясь на то, что «нынешние полковые и осадные воеводы» чинят ему и служилым людям «налог, обиды и продажи», а до этого, отмечает С. Руднев, судили их «в судных исках на Москве в Пушкарском приказе». Дьяки среагировали быстро: 15 октября, рассмотрев жалобу, они уже набросали черновик грамоты тульскому воеводе, в которой указали: «…ты б на того засечного сторожа Савку Руднева перед собою управы никому ни в каких исках не давал… и продаж ему и убытков в том не чинил, а кому до него какое дело не в великих исках….управу дают засечный голова да приказчик, а кому будет дело в больших исках, и те б… нам бить челом об управе на Москве в Пушкарском приказе» (Отдел рукописей РНБ. Ф. 532. Ч. 1. № 326–327).