Что же является «внутренней формой» русской цивилизации, что лежит в ее основе? Ведь уже очевидно (автор, будучи покоренным изложенными подходами и осмыслением этого вопроса и С. Аверинцевым, и А. Лосевым, исходит как раз из них), что в своем развитии русская культура не опиралась на логическую схоластику Стагирита и избежала (сознательно-несознательно, другой вопрос), и существенные вопросы веры, церковных догматов, истолкования места и роли человека в мире, осознание явления Бога, опирались в ней не на схоластику, не на логику в ее самом удобоваримом (аристотелианском) смысле.
А на что же она опиралась? Можно сказать, что в этом отношении русская культура была ближе к идеалистическому утопизму Платона, к его «эйдологии», в рамках которой видимое, предметное, понятное вовсе не интерпретируется как верное и истинное. Истина для такой системы мысли находится не в прямой досягаемости первоначальных представлений и пониманий человека. Она всегда «упрятана», завернута в какую-то дополнительную обертку, и до нее необходимо добираться, докапываться. Увиденные тени на стене пещеры (знаменитый пример Платона), воспринятые как безусловная данность, только утверждают нас в обмане и ничего не открывают в смысле и содержании тех настоящих, живых фигур людей, которые находятся за пределами пещеры. Невозможно по тени знания отыскать истину, приблизиться к смыслу.
Русская культура в большинстве своих безусловных познавательных (эпистемологически) отношений к действительности упорно отказывалась рассматривать первоначальную рецепцию и реакцию как истину в последней инстанции. Тем более, что в ней, этой культуре, сохранилось инстинктивное ощущение, что главное — просто не открывается, что без индивидуального чувства не будет полной и истина.
В самой логической размытости (sic!) данного определения отражается и известная размытость тех духовных усилий, которые полагает необходимым предпринять субъект этой культуры. Для него правда тех или иных явлений, вещей и всего земного, может обнаружиться на любом участке мыслительного пространства. Она вовсе не привязана к каким-то конкретным координатам. В определенном отношении — это бессистемное мышление, но максимально свободное, ищущее нужные для себя опоры в любом удобном для него месте.
Для русской культуры на месте логики вначале замаячила, проявилась в явлениях учения исихазма расширенная эмоция, чувственно-любовное отношение к жизни, всему Божественному миру, потом впоследствии она была заменена тем внутренним убеждением, что вера и любовь цементируют процессы познания человеком окружающей действительности лучше всяких иных способов. При этом, конечно, надо было отказаться от некоторых привилегий именно что земной жизни, какая познается прежде всего и в основном через логические процедуры западного способа мышления.
В завершение данного раздела главы приведем определение Логоса, как оно дано С. С. Аверинцевым. И дано оно уже с определившимся отношением к его, Логоса, рецепции восточнославянской (русской) культурой. По С. С. Аверинцеву — «Логос — это… одновременно „слово“ (или „предложение“, „высказывание“, „речь“) и „смысл“ (или „понятие“, „суждение“, „основание“); при этом „слово“ берется не в чувственно-звуковом, а исключительно в смысловом плане, но и „смысл“ понимается как нечто явленное, оформленное и постольку „словесное“. <…> Логос — это сразу и объективно данное содержание, в котором ум должен „отдавать отчет“, и сама эта „отчитывающаяся“ деятельность ума, и, наконец, сквозная смысловая упорядоченность бытия и сознания; (курсив наш — Е. К.) эта протипоположность всему безотчетному и бессловесному, безответному и безответственному, бессмысленному и бесформенному в мире и человеке» [4, 277].
Обращает на себя внимание вот эта принципиально выделенная ученым приставка без и бес в последнем предложении. Отсутствие Логоса как кода культуры фиксируется в явной недостаточности и неполноте осознаваемой действительности, а также самого человека, поэтому рефрен б е з… Без слова, без смысла, без ответа, без формы, без отчета, без ответственности пребывание человека в мире становится обременительным как для индивида, так и для самого бытия.
Русский Логос сосредоточен именно что на всяческом отторжении и аннигиляции этого без и на утверждении смысла целостного человека в его предстоянии перед миром и Богом во всей широте интеллектуальной и эмоциональной ответственности.