С этой уверенностью он и умер.
В. А. ЖУКОВСКИЙ
Василий Андреевич Жуковский был исключительно отзывчив. Когда его попросили помирить Пушкина и Дантеса, он с готовностью взялся за это ответственное дело. Несмотря на скверную ноябрьскую погоду, целыми днями разъезжал от квартиры Пушкина в голландское посольство и обратно. Извозчики еще издали узнавали Жуковского и предлагали ему неплохие скидки. Противники, ради которых Жуковский так старался, вели себя просто бессовестно. То Пушкин даст слово молчать, а сам разболтает все подробности княгине Вяземской. То Дантес пообещает обращаться с Пушкиным как с братом, а через час отправляет ему задиристое письмо. К тому же, голландский посланник все время строил Жуковскому глазки и приглашал остаться на поздний ужин. В конечном итоге Жуковскому это надоело. Он размышлял следующим образом: «Человек я уже немолодой, известный поэт и воспитатель наследника престола. К лицу ли мне колесить по городу и лезть в чужие дела, когда вместо благодарности мне буквально плюют в душу? Да и извозчики нынче дороги, несмотря на скидки». И он закрылся у себя дома и даже написал несколько новых баллад. После этого соперники срочно помирились.
НЕЧАЯННОЕ СВАТОВСТВО
В свете Дантес никак не мог окончательно объясниться с Натальей Николаевной. Поэтому он выбрал момент, когда Пушкина не было дома, и полетел на квартиру на Мойке. Однако не успели они приступить к окончательному объяснению, как за окном послышался шум экипажа. Это внезапно вернулся Пушкин (он забыл дома рукопись). Дантес стремительно вылетел из квартиры, но в дверях зацепился шпорой за коврик и оказался прямо в когтях поэта. Пушкин так неистово схватил его за воротник, что Дантес сразу вспомнил, что Катрин Гончарова ему тоже нравится, и немедленно сделал предложение руки и сердца. Так и устроился этот удивительный брак.
Е. Н. ГОНЧАРОВА
Катрин Гончарову, старшую сестру Натальи Николаевны, дома звали Коко. Коко тщательно скрывала свой возраст. Впрочем, всем было известно, что ей давно пора замуж. Когда Коко узнала, что к ней сватается Дантес, она сначала окаменела от свалившегося на нее счастья, а потом принялась в восторге бегать по квартире и запрыгивать на стулья и диваны. Поскольку у Коко, как и у Натальи Николаевны вместо ног были копытца, обивка серьезно пострадала. Но Пушкин совсем не сердился, хотя мебель, надо сказать, обошлась ему не дешево. Он радовался, что так удачно разрешил семейные неурядицы и мог, наконец, полностью отдаться творчеству.
СВЕТСКИЕ СПЛЕТНИ
Завсегдатаи светских гостиных заключали пари о том, состоится ли дуэль или, на худой конец, свадьба. Пушкин через подставных лиц тоже делал крупные ставки и в конечном итоге проиграл кучу денег. Поэтому он стал крайне раздражительным. Это заметило все общество. Графиня Н.В. Строганова всем говорила, что, будь она женою Пушкина, она не решилась бы вернуться с ним домой (такой у него был угрожающий вид). Император Николай Павлович сделал Наталье Николаевне легкий выговор. Софи Карамзина отправляла в Баден-Баден отчеты о Пушкиных и Дантесе, и скоро вся Европа тоже была в курсе событий. Юные барышни посвящали Дантесу целые страницы в своих дневниках, а Лермонтов на всякий случай написал стихотворение «Смерть поэта».
ВЗАИМНЫЕ ОБИДЫ
Пушкин обижался на Дантеса за то, что он больше не ухаживает за Натальей Николаевной (первым это заметил князь Вяземский). «Да что же такое? — вопрошал себя поэт. — Моя жена не какая-нибудь шкурка Соллогуб, чтобы ее игнорировать. Что он там о себе возомнил, этот французишка?!»
По той же причине и Наталья Николаевна была обижена на Дантеса. Сам Дантес обиделся на Наталью Николаевну за то, что она показала мужу его нежные записки с орфографическими ошибками (на самого Пушкина он уже давно не обижался). Коко была не на шутку обижена на Наталью Николаевну из-за Дантеса. Александрина Гончарова обижалась на всех, кто обижался на Пушкина. Вяземский обижался на Наталью Николаевну за то, что она не обращает на него внимания, как на мужчину. Министр народного просвещения С. С. Уваров до сих пор обижался на Пушкина за эпиграмму на князя Дондукова-Корсакова, которого чрезвычайно ценил за деловые качества. Лермонтов был слегка обижен из-за того, что его произведение «Смерть поэта» оказалось не востребованным. Короче говоря, обстановка была напряженной.
ПЕРЕД ДУЭЛЬЮ
Дантес был человеком легкомысленным, но чутким. Он почувствовал, что Пушкин на него обижается. Князь Вяземский любезно объяснил ему, в чем дело. Тогда Дантес с удвоенной энергией возобновил свои ухаживания за Натальей Николаевной. Даже во время собственной свадьбы он расточал комплименты не невесте, а свояченице. Что только не сделаешь ради мира в семье! Это не помогло, и Пушкин продолжал дуться. В конце-концов Дантес тоже разобиделся и напрямик заявил Наталье Николаевне, что у Коко фигура гораздо лучше. От неожиданности Наталья Николаевна вздрогнула. Это тут же заметил Пушкин. Узнав у жены, в чем дело, он отправил Геккерну язвительное письмо, где написал, что тот неправильно воспитывает своего приемного сына. Геккерн так оскорбился, что немедленно собрался вызвать поэта на дуэль, но вспомнил, что дипломатам драться запрещено. Тогда на дуэль вместо Геккерна стал проситься Дантес.
На всякий случай обратились за советом к графу Строганову. Когда-то граф увел жену у португальского посла и с тех пор считался непревзойденным авторитетом по части чести. Строганову очень понравилась идея такой дуэли, и судьба российской словесности была решена.
О СЕКУНДАНТАХ
Пушкин никак не мог найти себе секунданта. Сначала он обратился к секретарю английского посольства, который был известен светскому Петербургу под прозвищем «больной попугай». Однако секретарь не пожелал рисковать своим хрупким здоровьем и уклонился. Тогда Пушкин попросил Дантеса одолжить вместо секунданта своего выездного лакея. Лакею это предложение решительно не понравилось. Он заявил, что в секунданты не нанимался, и отказался наотрез. Узнав об этом, Пушкин расстроился, но не очень, и тут же бросился на улицу ловить Данзаса.
НА ЧЕРНОЙ РЕЧКЕ
Дантес явился на дуэль во всеоружии. Вся его одежда сверкала железными пуговицами (их накануне пришила Идалия Полетика). В одну из таких пуговиц и угодила пушкинская пуля. Пуля отлетела направо, а Дантес — налево. Падая в сугроб, он успел подумать. «Господи, и зачем только я поехал в эту ужасную Россию, к этим ужасным русским! Сидел бы сейчас в Германии, в уютной гостиной среди маминых родственников, и какая-нибудь белокурая Гретхен наливала бы мне кофе в тонкую фарфоровую чашку».
Но было уже поздно что-то менять.