Выбрать главу

В стихах: «Но если ты узнаешь звуки Цевницы, преданной тебе…» – слышится отзвук утаенной любви в элегии 1818 г. «Дубравы, где в тиши свободы»:

И мысль о ней одушевилаМоей цевницы первый звон,И тайне сердце научила.

Поэтическая формула другого варианта:

Узнай, но крайней мере, звуки,Бывало милые тебе… —

вызывают в памяти строки поэмы, начатой еще в Лицее:

Но ты велишь, но ты любилаРассказы грешные мои…Сажусь у ног твоих и сноваБренчу про витязя младова…(«Руслан и Людмила»)

Обратим внимание и на еще одну существенную деталь, метафора стиха: «Твоя печальная пустыня», – тождественна одиночеству Татьяны в деревне:

Тогда, не правда ли, в пустыне,Вдали от суетной молвы…

Отметим и то важное для нашей темы обстоятельство, что в завершающих стихах «Посвящения» Пушкин не только помнит «святыню» образа женщины, но и звук ее речей, что означает личную особенность голоса Той, кому посвящена поэма.

А речь ее. Какие звуки могутСравниться с ней – младенца первый лепет… —

вспоминает Пушкин младенческую нежность голоса «Русалки» – «ЕА», кончина которой отмечена в записи автобиографического значения 1826 г. под той же монограммой.

Но речь и взоры дивной той ЖеныНавечно в сердце запечатлены,Приятным, сладким голосом бывалоЧитает иль беседует она…[17]

возвращается поэт к началу своей жизни – Лицею и образу «Жены», смотревшей за «Школой» в терцинах Болдинской осени. (1830 г.)

Как уже отмечалось в первой главе «Хранитель тайных чувств», обожествление возлюбленной – прием, неразрывно связанный с символизацией: Беатриче и Лаура – реальные женщины и одновременно символы возвышенных понятий, духовного совершенства. В «Марии» видел «мира совершенство» и юный «Козак», отвергнутый героиней «Полтавы».

В 1836 г. в «Примечаниях» к Записке Карамзина «О древней и новой[18] России» (1811 г.) поэтическая фразировка «Посвящения»: «узнай по крайней мере звуки» – вошла в прозу памяти Карамзина – почитателя и друга Елизаветы Алексеевны: «Они услышат если не полную речь великого нашего современника, – пишет Пушкин, – то по крайней мере звуки его умолкнувшего голоса».

Исходя из всех вышеприведенных факторов, поэтику варианта «Посвящения» («Твоей младенческой души») нужно искать в стороне от столбовой дороги, и именно в «святыне»: звук речей Той, кому посвящена поэма – умолк, но ее бессмертная младенческая душа подобна образу спеленатого младенца иконографии «Успение богородицы», которую принимает Христос.

«Ты богоматерь, нет сомненья…» – пишет Пушкин в 1826 г. Отсюда и мольбы «Рыцаря бедного» – «Деве Марии»: «Он имел одно виденье в первой юности своей» (то есть в Лицее). Отсюда и рисунки – облаченного в средневековые латы (!) юного «козака» в рукописи «Полтавы». (Ср. образ «Рьцаря бедного», прославляющего «Свет небес, святую Розу» Лицея.)

Итак, поэма обращена к утраченной «стихородице» – Музе Пушкина?

2. «МАЗЕПА»

Сей ангел, сей надменный бес…

«Онегин»

Отвечая критикам «Полтавы», Пушкин признает: «[…] заглавие поэмы ошибочно, и что, вероятно, не назвал я ее «Мазепой», чтобы не напомнить о Байроне, справедливо, но тут была и другая причина: эпиграф. Так и «Бахчисарайский фонтан» в рукописи назван был гаремом, но меланхолический эпиграф, который, конечно, лучше всей поэмы, соблазнил меня» (XI, 159).

Итак, в рукописи поэма называлась «Мазепа».

Второе: «меланхолический» эпиграф из Байрона сопряжен, по какой-то ассоциации, с эпиграфом из Саади: «Многие, как и я, посещали сей фонтан… иных уж нет – иные странствуют далече». – Ср. финал «Онегина»

Иных уж нет, а те далече,Как Сади некогда сказал.

Обратимся вновь к авторским комментариям «Полтавы».

«…Прочитав в первый раз в «Войнаровском» сии стихи:

Жену страдальца КочубеяИ обольщенную их дочь, —

Я изумился, как мог поэт пройти мимо столь страшного обстоятельства». Как известно, поэма Рылеева вышла в свет в начале 1825 г. Пушкин прочел ее 9 апреля 1825 г., о чем писал Вяземскому из Михайловского.

В 1830 г. в «Опровержениях на критики и замечаниях» читаем о Мазепе далее: «Однако ж какой отвратительный предмет! Ни одного доброго, благосклонного чувства… Сильные характеры и глубокая трагическая тень, набросанная на все эти ужасы, вот что увлекло меня».

Итак, не Полтавская битва и не Петр I увлекли Пушкина. Чью же «глубокую трагическую тень, набросанную на все эти ужасы», видел поэт, создавая поэму?

вернуться

17

«…Звук ее голоса мог очаровать самого равнодушного человека, – вспоминает гр. Растопчин. – Она обладала чрезвычайно приятным мягким голосом, который вкрадывался в душу. Екатерина называла ее сиреной»., «…Голос Елизаветы Алексеевны, – пишет Дараган, – имел весьма приятную мелодичность. Какая-то особенная доброта, кротость и мягкость слышались в нем». («Русская старина», 1884 г., т. XLIV, с. 380, ноябрь, Шильдер, «Александр I», т. I, с. 78, Н. М. Послесловие.)

вернуться

18

Как известно, брак Александра I и Елизаветы Алексеевны, оборванный связью Александра с М. Нарышкиной, к концу жизни, то есть «на закате дней» – был возобновлен. Таким образом, Е. А., подобно героине «Метели», вышла вторично замуж за своего супруга.