Рассуждения самих бета-победителей о настоящем и будущем обычно завершается соскальзыванием любой самой необязательной темы, не говоря уже о серьезных проблемах, или в гносеологическую путаницу, или в елейные воспоминания, или в ругань по адресу реальности.
Поколение бета-победителей делало то, что ему велели. Оно мечтало, но, верное повелительному зову социальных директив, изготовляло, что было необходимо. Они были глубоко законспирированными идеалистами, но сделанные из не очень крепкого материала, жаждали, чтобы кто-нибудь их активизировал. Они слишком долго ждали перемен, поэтому с радостью встретили перестройку и не поняли, что это был конец света для их поколения. Теперь они старички, хлопочущие о том, чтобы их не забыли, выставляя в качестве аргумента идеалы своей молодости. Время изменилось, и идеалы бета-победителей чаще всего предстают в пародийной модальности. Призыв «взяться за руки» если и цитируется, то в издевательском плане. Полустиляжная песня, некогда потрясающая своей асоциальностью «Ландыши, ландыши…» перепета по-немецки, с псевдоностальгическими смысловыми акцентами. Стихотворение Агнии Барто про Любочку обрело постмодернистский припев: «Либе, либе, аморе, аморе…»
Бета-победители передали по наследству беби-бумерам инфантильные идеалы, которые хором озвучивались под гитару: про «солнышко лесное», «Зеленую карету», «Бригантину». Эти и многие другие сентиментальные песенки становились мерилами истинности, призванными противостоять очевидной плакатности официальных лозунгов. Но, как часто это случается, от настойчивого повторения, и «Алые паруса», и «Бригантина» мало чем отличались от плакатной одномерности призывов. Более того, одна из любимых песен, звучащих в неофициальной части комсомольских собраний, была та же «Бригантина».
Понадобилось время, чтобы придуманный Грином сюжет освободился от комсомольско-оттепельных коннотаций. Мюзикл «Алые паруса», идущий сегодня в Московском РАМТе, воспринимается поколением Y как свежая история о нонконформистском чувстве.
«Ах, Арбат, мой Арбат, комбат-ё, комбат-ё, комбат…»
Бета-победители живут прошлым, сакрализуют не только культовые персонажи своей молодости, но и пространственные объекты. Воспитанные в эпоху гонения на церковь, они отыскивают кумирни где заблагорассудится: «Ах, Арбат, мой Арбат, ты моя религия…» Они не могут ограничиться каноническими текстами молитв, им, воспитанным на «поэзии стадионов», не хватает неформальности и интимной стильности, отсюда и молитва шестидесятника: «Господи мой, Боже, зеленоглазый мой…»
Младшие беби-бумеры рифмуют «Арбат – комбат-ё-комбат». Эстетические маргинальные элементы поколения Y выбирают Арбат в качестве места для прогулок.
Бета-победители монополизировали право на громогласное высказывание моральных истин. О чем угодно истин: о сельском хозяйстве, идеальном устройстве общества и особенно литературе. Именно шестидесятникам мы обязаны идеологической концепцией как самой русской словесности, так и ее преподавания.
В 2010 году вышел последний роман В. Аксенова «Таинственная страсть» – почти мемуары, завещание, история шестидесятничества, в некоторой степени диагноз: когда-то было очень хорошо, но отчего-то все так гадко закончилось. Некогда было понятно, кто враги, в четкую сетку координат успешно вписывались любовь к классике, причудливые мечты, богемные разговоры. А потом Советскую власть отменили. И поколение шестидесятников тотчас исчерпалось. Грустно. Не о чем больше вести богемные разговоры. Не освежить прошлое. Не омолодить людей.
Жалко шестидесятников. Очень жалко. Хотя бы потому, что их место-уходящих-отсюда скоро займет поколение Х.
Представитель поколения беби-бумеров В. Сорокин в «Голубом сале» иронизирует над Толстым, Набоковым, Платоновым. Зло и часто неудачно.
Представитель поколения Х В. Пелевин в романе «t» играет с мертвыми этикетками русского классического наследия. Удачно играет. Освобождает читателя от советских интерпретаций классики.
С точки зрения беби-бумеров, Пелевин – автор злокозненного опуса, порочащего отечественную словесность.
Точка зрения поколения Y иная: русская классика чуть-чуть жива, потому что на нее давят мертвые символы умершей империи – Советского Союза. Советские интерпретации классики хотят взять реванш над самой классикой, оттого ее нужно освобождать от пут идеологии.