Более новые — это большие бильярды с лузами и прямым кием. На них играли в пять и пятнадцать шаров (пирамида). Такие бильярды существуют и в наше время в клубах и домах культуры.
По всему видно, что у Пушкина был тип бильярда французский.
По моей просьбе бывшая сотрудница Государственного Эрмитажа А В. Вильм разыскала гравюры XVIII века с изображением таких бильярдов. Осталось немногое: составить чертежи, найти нужный материал — карельскую березу, старинный золотой басон, сукно… Все это было найдено. Столяр-реставратор-краснодеревщик нашего музея П. Ф. Федоров приступил к воссозданию бильярда, и вскоре он был готов.
Сегодня, как и в 1825 году, в зальце михайловского дома вновь стоит пушкинский бильярд. Каждый входящий в комнату, рассматривая его, не может не вспомнить чудесные строки из «Евгения Онегина».
А кий и четыре шара, которые еще вчера лежали в этой зале в горке красного дерева, где они сейчас? — спросит читатель. На это отвечаем: эти вещи не вещи поэта, а найденные сыном его Григорием Александровичем в окрестностях Михайловского, о чем он свидетельствует в своем письме к редактору «Петербургской газеты» накануне юбилея 1899 года.
Сейчас они находятся в комнате рядом с зальцем (столовой), в которой сосредоточены различные фамильные реликвии членов семьи поэта, собранные нами в последние годы.
Рядом с домом Пушкина, под сенью большого двухвекового клена (последнего пушкинского клена в Михайловском), среди густых кустов сирени, акации и жасмина, кое-где увитых зеленым хмелем, стоит маленький деревянный флигелек. Флигелек этот был построен еще Осипом Абрамовичем Ганнибалом в конце XVIII века одновременно с большим господским домом. В нем помещались баня и светелка. При Пушкине в светелке жила Арина Родионовна.
В баньке Пушкин принимал ванну, когда с наступлением холодов он не мог купаться в Сороти. В светлицу няни приходил, когда ему было особенно одиноко. Здесь, у няни, он чувствовал себя как у бога за пазухой. Сюда он шел отдохнуть, послушать ее чудесные сказки. Здесь все было простое, русское, деревенское, уютное… Старинные сундуки, лавки, в красном углу, «под святыми», стол, покрытый домотканой скатертью, жужжащее веретено… В другом углу — русская печь с лежанкой, пучками душистых трав. Напротив печи на полке — медный самовар, дорожный погребец, глиняные бутылки для домашних наливок — анисовки, зубровки, вишневки, до которых, чего греха таить, Пушкин был большой охотник. На комоде — заветный ларец няни…
Весною 1826 года Пушкин с нетерпением ждал приезда в Тригорское поэта Николая Михайловича Языкова, о котором много слышал от его товарища по Дерптскому университету Алексея Николаевича Вульфа — сына Прасковьи Александровой Осиповой от первого брака, Наконец, к величайшей радости Пушкина, Языков и Вульф приехали в деревню. Это были счастливые дни в жизни ссыльного поэта.
Языкову все нравилось и в Тригорском и в Михайловском — и здешняя природа, и хозяева Тригорского, и молодые «девы тригорских гор», и особенно Пушкин, перед которым он благоговел. Николай Михайлович был также в восторге от Арины Родионовны. Она привлекала его своей душевной привязанностью к поэту, материнской заботой о нем, своей замечательной народной речью, «пленительными рассказами» про старину, про бывальщину. В свою очередь, и старушке стал дорог друг «ее Саши»; Арина Родионовна всегда сердечно к нему относилась, стараясь всячески угодить. О проведенных «легких часах» у Арины Родионовны и ее «святом хлебосольстве» Языков вспоминает в двух своих стихотворениях, ей посвященных. Одно из них было написано еще при жизни няня.
Перед отъездом Языкова из Михайловского Арина Родионовна подарила ему на добрую память шкатулку, которую специально для Языкова заказала деревенскому умельцу. В этой шкатулке Языков потом хранил свои сувениры из Тригорского, письма к нему Пушкина и Осиповых-Вульф и подаренный ему Пушкиным автограф стихов «У лукоморья дуб зеленый…».
Узнав о смерти няни, Языков посвящает ее памяти еще одно стихотворение, «На смерть няня А. С. Пушкина», которое заканчивается так:
Прошло много лет. В 1938 году, вскоре после столетия со дня смерти А. С. Пушкина, потомок Н. М. Языкова — Анна Дмитриевна Языкова передала рукописи и письма Языкова и Пушкина, хранившиеся в заветной шкатулке, Государственному литературному музею в Москве, а шкатулку завещала передать после своей смерти домику няни в Михайловском.