Заповедник — это парки разных стилей, это рощи разные-разные (березовые, дубовые, еловые, сосновые, ольховые). Это бор, местами труднопроходимый, сказочный. В нем зоркий глаз встретит все, о чем Пушкин говорит в своем стихотворении — песне-сказке о медведихе. Пушкин перечисляет живущих в его лесном царстве зверей больших и зверишек малых; тут и волк, и бобр, белочка и лисица, горностай и байбак, заяц и еж… И все это сегодня есть в пушкинском заповедном царстве. Глаз человека здесь встретит барсука, кабана, лисицу, белку, енота, зайца, горностая, норку, куницу, дикую козу, ондатру. Здесь часто пробегает волк. Проходом в глубь области пасутся лоси, не так давно молодой лосенок в течение нескольких месяцев содержался на конном дворе заповедника вместе с другими животными. А полета лет тому назад недалеко от устья Сороти был убит последний медведь, чучело которого до войны хранилось в пушкиногорской школе имени Пушкина. Правда, лет 25 тому назад группа школьников из Сибири привезла в подарок заповеднику молодого медвежонка, только я решил не оставлять его в Михайловском, а передал в Ленинградский зоологический сад.
Исключительно богато царство пернатых. В своих новеллах, посвященных птичьему царству Михайловского, я попытался об этом рассказать подробно.
По берегам озер, рек и ручьев попадаются коростели, дупеля, бекасы, дикие утки, среди них есть и такие, которые делают гнезда не на земле, а на деревьях.
Речной бобр — его пытался развести здесь сын поэта заядлый зверовод Григорий Александрович Пушкин — не ужился, хотя в народе ходят назойливые слухи о том, что бобр здесь все же водится… И вот недавно писатель, знаток природы Василий Михайлович Песков бобра в Михайловском все же встретил!
Здешние озера, река Сороть и мелкие речушки исстари богаты рыбой — язем, щукой, линем, карасем, лещом, окунем, шереспером, ершом, плотвой. Изредка попадается сом и налим. Имевшиеся некогда в изобилии раки — ныне совсем редкость. Когда-то рыбоводством здесь занимались Ганнибалы. В усадьбах Михайловского и Петровского у них были даже свои «рыбьи садки», в которых выращивались мальки разной рыбы. В 1951 году один из рыбаков деревни Дедовцы поймал щуку, в губу которой было вделано серебряное кольцо, на котором можно было рассмотреть следы ганнибалова родового знака, а не так давно был пойман, сом полутораметровой длины…
В Михайловском есть все красоты русской природы и ее чудеса.
За окном моего дома по соседству со старой березой живет высокая дремучая ель. Ей уже, должно быть, за полтораста лет.
Так утверждают лесоводы, да я и сам вижу, какая она старая. В осенние дни на вершину ее часто садятся серые тучи, им хочется отдохнуть, прежде чем лететь дальше на юг, вдогонку за птицами…
«Эй, — кричу я туче, — куда это ты, растрепа, плывешь?» Она долго молчит. Ее корежит мозглятина, трясет свирепый ветер, и я еле слышу хриплый шепот: «Лечу туда, не знаю куда…»— «Ну и лети с богом», — соглашаюсь я. И скоро туча исчезает. А я вновь припадаю к окну и гляжу и гляжу на все, что делается в саду, у речки, за холмом… Смотрю глазами усталого старого кота.
А на вершину ели уже присела другая тучка…
За окном моей хижины стоит старая яблоня. Я сажал ее тридцать три года назад. Саженцу было тогда лет семь-восемь. А теперь яблоне уже под сорок и она старая-престарая.
Когда дереву пятьдесят лет, то человеку, считай, уже сто за это время минуло. Такова природа вещей, как сказал когда-то старик Лукреций…
Вот люди увели с яблони ее веселых румяных ребятишек — и дерево стало нищим, убогим и еще более дряхлым…