Мазурку танцевали долго. Каждая из участвующих в танце пар должна была успеть совершить свою сольную проходку по залу, демонстрируя мастерство и способность к экспромту. Ожидающие своей очереди пары коротали время за светской беседой; приглашая даму на мазурку и заботясь о ее удобстве, кавалер должен был поставить для нее посередине зала стул. Мазурка давала танцующим много времени и простора для общения. Выражение "мазурочная болтовня” стало синонимом легкого разговора "ни о чем”; Пушкин показал в "Пиковой даме", каким тайным смыслом могут наполниться равнодушно привычные игривые фразы. "Бесконечная мазурка" — тоже выражение Пушкина. Быть может, в этих словах отразилось впечатление не только от продолжительности танца, но и от многократных повторений короткого мотива.
Бытовали разные манеры танцевать мазурку. Пушкин противопоставляет друг другу две:
В ранней редакции поэт рисует старую манеру еще более иронично:
Каждый танцевальный образ Пушкина можно "проверить" на соответствие исторической правде, сравнив с документальными свидетельствами. Попробуем произвести такую проверку. Из "Правил для благородных общественных танцев” 1825 года: "В одних местах мужчины, подняв плечи повыше, принимая грозный вид, хотели представить какого-то Мазура, но только пугали дам. В других, когда появились подковки и высокие подборы у сапогов, делая шаги, немилосердно стали стучать так, что когда в одном публичном собрании, где находилось слишком двести молодых людей мужского пола, заиграла музыка мазурку... подняли такую стукотню, что и музыку заглушили". В "Грамматике танцевального искусства..." уточняется, что нечто среднее между подковками и шпорами специально надевали танцующие мазурку, причем и мужчины и дамы; к подковкам добавлялись еще и дужки со звенящими колечками. То же следует и из частного письма: "В эти зимы (1810—1811. — Н.Э.) впервые явилась в Москве мазурка с пристукиванием шпорами". Великолепный портрет "лихого мазуриста" тех лет дает Толстой в образе Денисова. Иная манера также запечатлена в литературе неоднократно. "В конце бала пара за парой скользили в мазурке..." — из "Записок" А.О. Смирновой. Глушковский вспоминает того же Сосницкого: он, "танцуя мазурку, не делал никакого усилия; все было так легко, зефирно, но вместе увлекательно". Цорн противопоставляет две манеры как "шляхетскую" и "холопскую". Противопоставляет две манеры и Л.Стуколкин. С восхищением описывает он танец пожилого уже вельможи: "без всяких вычурностей... утонченно, деликатно, легко, без всякого шума и резких, угловатых движений он привел в восторг все общество". Но, пишет он, "существует и другой род мазурки, ближе, правда, подходящий к нашим русским нравам... [Танцор] стучит, разбрасывает ноги, размахивает руками... Но такой танец не бальная мазурка, его место в подгулявшей компании". Итак, Пушкин точен с первого до последнего слова. Более ранняя, "удалая" манера танцев быстро становится старомодной, воспринимается как простонародная или "мелкопоместная" и сохраняется только в провинции. Модной становится иная, изящно "скользящая" мазурка. Еще один оттенок смысла находит в этом противопоставлении профессионал-танцмейстер: "Мазурка есть чисто национальный польский танец, но привилась мазурка как бальный танец во Франции, а потому в самый характер танца вошли два элемента: польская энергия, горячность, гонор, или гордость, и французская мягкость и грациозность движений".