Петропавловская крепость — цитадель северной столицы — с ее одетыми камнем стенами, золоченым острием соборной колокольни, грозным пушечным громом казалась особенно воинственной на фоне расстилавшегося за ней почти сельского пейзажа.
Обширные пространства Петербургской стороны (или Петербургского острова), Выборгской стороны, а также Васильевского острова, хотя и считались частями столицы, на деле были пригородами: дома почти сплошь деревянные, улицы немощеные, много садов, огородов, пустырей.
Район Петербургской стороны по берегу реки Ждановки именовался Мокрушами — при малейшем подъеме воды в реке низкий берег здесь оказывался затопленным.
Восточная часть Васильевского острова была застроена аккуратными домиками с зелеными палисадниками. Здесь, как свидетельствует современник, «в построении домов заметны приятная простота, чистота и удобство для хозяйственно-семейного расположения». Тут во множестве обитали петербургские немцы. Только Стрелка Васильевского острова и соседние с ней кварталы, застроенные частью еще при Петре, по характеру своей архитектуры примыкали к центральным улицам левого берега Невы.
На Стрелке возвышалось одно из самых значительных сооружений Петербурга — огромное здание Торговой Биржи. История создания его весьма характерна. Биржу начали строить по проекту одного из лучших зодчих эпохи — знаменитого Джакомо Кваренги. Здание уже подвели под крышу, когда стало ясно, что, прекрасное само по себе, оно не решает общей градостроительной задачи: поставленная на оконечности Васильевского острова, Биржа должна была стать центральным звеном величественной невской панорамы. Кваренги этого достигнуть не удалось. И почти готовое здание разобрали. Специальная комиссия, во главе которой стоял строитель Адмиралтейства А. Д. Захаров, руководила совершенствованием нового проекта, выполненного Тома де Томоном.
Двенадцатилетний Пушкин мог видеть, как здание Биржи освобождалось от строительных лесов…
Петербургу повезло. Его строительством руководили великолепные мастера. Они сознавали, что делают общее историческое дело. И строили не отдельные дома или дворцы — строили город, создавали цельное произведение, единственное в своем роде коллективное архитектурно-симфоническое сочинение.
Виднейшие архитекторы состояли членами строительных комитетов, которые рассматривали проекты всех зданий, возводившихся в центре столицы. Комитеты призваны были следить за тем, чтобы каждое здание Петербурга «в красоте, приличии и правильности соответствовало общему для города предположению» и не поднималось выше Зимнего дворца. Комитеты также наблюдали за качеством строительных работ — прочностью фундаментов, сводов и стен, за безопасным в пожарном отношении расположением печей. Капитальный ремонт или значительная переделка дома, даже постройка ограды или забора на собственной земле требовали специального разрешения властей.
К середине 1830-х годов Петербург занимал пространство более тридцати пяти верст[1] в окружности. С запада на восток город простирался примерно на десять верст, с юга на север — на восемь. В нем насчитывалось 380 проспектов, улиц и переулков, 32 площади. В 1805 году в Петербурге числилось 7280 домов, из них 1926 каменных, в 1832 году — 8300 домов, из них каменных 2712. Таким образом, если в XVIII веке Петербург рос в основном за счет деревянного строительства, то в XIX веке каменное строительство обгоняло деревянное. В центральных районах города возводить деревянные здания вообще было запрещено.
На постройке берегового устоя для нового Исаакиевского моста. Литография по рисунку Г. Треттера. 1820-е гг.
Природные условия Петербурга требовали от архитекторов, подрядчиков и рабочих необыкновенной тщательности и осмотрительности. При строительстве домов в Петербурге применялись особые приемы. Фундаменты закладывали глубоко, в землю вбивали сваи, а затем уже сооружали фундамент из плиты, называвшейся путиловской (по месту, где ее ломали, близ Ладожского канала). Нижний этаж здания обыкновенно делали сводчатым, стены из кирпича прокладывали местами плитой, а сверх того, связывали железными полосами и проволокой; рамы окон и дверей утепляли войлоком и плотно вделывали в кладку кирпича; внутри домов устраивали двойные и тройные полы, набивая пространство между ними кирпичом, заливая цементом и нередко покрывая войлоком; в окнах ставили двойные рамы, замазываемые и законопачиваемые на зиму, а в комнатах — печи «с оборотами горячего дыма». Оконченный каменный дом — только еще не оштукатуренный и не покрашенный — оставляли на просушку. Длилась она год или два, смотря по погоде.