— Тем более, адрес вы уже знаете. Приходите, я вас буду очень ждать.
В назначенный вечер Василий Егорович надел свой новый костюм и галстук цвета морской волны. Светочка в этот вечер осталась ночевать у своей любимой тети Ксении. Фужеры были те же самые. Свеча горела до самого утра…
Через три года в их семье было уже три девочки. Добавились Юля и Оля. Василий Егорович, конечно, хочет еще и мальчика. Возможно, его желание осуществится. Клавдия Андреевна недавно ушла в свой очередной декретный отпуск.
1999 г.
Базарбай
…С удивлением заметил я, что со всяким ударом весел, почти касающихся дна, всплывали большие круги жирного зеленоватого вещества. При ближайшем рассмотрении оказалось, что то была чистейшая белая нефть, коею столь обильно напитался восточный берег Каспийского моря…
…Незамерзающие озера Мангышлака принимают на зимовку тысячи уток, лебедей, фламинго…
Небрежно отшвырнув с порога заблудшую скрюченную змею, Базарбай вышел из своего жилого вагончика и зажмурился от слепящего солнца.
«Какое-то красное, — подумал он. — Наверное, завтра похолодает. Пора уже».
Пробуренная скважина обещала приличный дебет. И самое главное — вчера она была успешно законсервирована до следующего рабочего этапа… Базарбай ждал фонтана. Накануне доложил по рации начальнику промысла. Глинистый раствор выходил из скважины с газом. Просматривалась уже нефтяная пленка. Бур извлекли. Спустили обсадную трубу. Приволокли всей бригадой задвижки, патрубки с флянцами, грунтонасос, цемент… И все-таки фонтан ударил неожиданно. И бил в небо три дня черным маслянистым факелом, оглашенно рыча на всю безлюдную степь. Только через десять часов после сигнала на поисковой площадке появились пожарники и аварийная бригада. Все обошлось, скважину обуздали. Когда затянули задвижку, установилась неправдоподобная тишина, от которой у Базарбая сразу заболела голова. Вокруг бесновались от радости взрослые люди. Прыгали по нефтяным лужам, мазали друг другу лица черным кремом. И смеялись, смеялись. Только двое рабочих из аварийки не участвовали в общей вакханалии радости. Они расслабленно сидели на прохладной земле и неудержимо блевали. Отравление выворачивало их пустые желудки. Базарбай присел рядом с ними и отрешенно, не глядя на них, произнес:
— Ничего… Это газ!.. Скоро пройдет.
Базарбай сам не угорел у скважины, но маленько оглох: не заткнул сразу уши ватой. А сейчас в наступившей тишине почувствовал…
Сегодня с утра все аварийщики разъезжались на вертолете, в два рейса. Он улыбался каждому привычно, чуть-чуть, без особой гордости:
— Спасибо тебе… Спасибо, Саке… Спасибо.
Проспав пять часов убойным сном, вышел на воздух, чтобы окинуть опытным взглядом свою площадку. На голубом фоне чернел металлический остов вышки. Рядом, в естественном котловане с крутыми обвальными берегами, поблескивало на солнце черное, гладкое озеро.
— Тонн триста, — прикинул Базарбай…
Скоро сюда придут другие люди. А он со своей бригадой на тракторном поезде двинется дальше, на юг, вглубь Мангышлакской степи. Вместе со всем оборудованием: буровым станком, лебедками, трубами, насосами. Вместе с новой сорокаметровой вышкой. Вместе с серебристыми вагончиками.
— Эх, время сейчас замечательное, — вздохнул он.
Жара уже прошла. Ни гнуса, ни мошкары. Закаты сказочные. Живи только и радуйся жизни. Для бурового мастера Базарбая Нуржанова одинокая кочевая жизнь в солончаковой степи, поросшей верблюжьей колючкой и солянками, давно уже стала естественной и единственной формой существования. Вертолетный летчик Саша Авдеев меняет бригаду каждые две недели. Они вахтовики. Отработали свое — и домой. А у Базарбая нет своего дома. Есть закрепленное за ним место в общежитии рабочего поселка нефтяников, где он раз в три месяца отсыпался и вываривал одежду, очищая кое-как от черных пятен. А дома нет. Поэтому его часто называли несменяемым мастером. И так уже двадцать лет. Даже больше. Уж почти тридцать. Как-то пролетело время неспешно, незаметно. Сейчас затянулся сигаретным дымом и вспомнил, как совсем еще недавно отец подбрасывал его, трехлетнего ребенка, высоко под потолок. А потолок — грязный, закопченный. Руки отца сильные, мозолистые, пахнут конским потом и нефтью. Работал конюхом и возницей в Доссоре. Нефть тогда возили в бурдюках или бидонах, на лошадях и верблюдах. Вокруг низенького домика — глиняный забор, всегда подпертый сбоку или желтым песком — летом, или серым снегом — зимой. Вместо трубы на плоской крыше — ведро без днища. Жидкий кизячный дым прибивается к мерзлой земле. Мать, сморщенная, больная и всегда усталая, целовала Базарбая редко, потому что и так очень любила, без поцелуев.