Собеседник спокойно воспринял мой, несколько горячий, спич. Поиграл желваками, колюче сузил глаза.
— Кто тебе сказал, что разбирательство не проводилось? — процедил он. — Проводилось, но негласно, в силу ряда объективных причин... Из всего, что ты рассказал, рядовой, мы не знали лишь о выживших. Протокол по уничтожению служебных кодов доступа к системе функционирования маяка, считанный из твоего ID, полностью совпадает с протоколом, имевшимся у эвакуированного вместе с оборудованием техника. Как следствие, абсолютная схожесть данных косвенно подтверждает обстоятельства подрыва навигационного комплекса.
— Что может подтвердить протокол, записанный до начала всего этого? — я смутно представлял, как уместить в одно слово всё пережитое, поэтому воспользовался неопределённым термином «это». Пусть понимает, как хочет.
— Сержант Боловенкаммаран Ре Мон Мидхопахаяхху, — у флотского оказалась феноменальная память на имена и идеальное произношение, — действовал согласно инструкций. Твой рассказ это подтверждает. К нему у нас нет претензий. К твоему взводу — тоже, если не всплывут какие-либо нарушения закона или устава.
Зашибись... нас там убивали, а флот претензий не имеет. Впору расплакаться от счастья.
Полковник, похоже, прочёл эту мысль на моей физиономии, жёстко дополнив:
— Рядовой! Я не идиот! И прекрасно понимаю, как ты обо мне сейчас думаешь! Считай, что ты выполнил приказ командира и донёс важную информацию по назначению. Благодарю за службу. Поэтому настоятельно советую из абстрактных рассуждений вернуться к более насущному для тебя вопросу... Что мне с тобой делать?
До меня только теперь дошла вся подоплёка услышанного. Флотский явно хочет что-то предложить, но старается сделать так, чтобы с инициативой выступил я, обозначив свои хотелки.
Мутит на ровном месте... Ну, на то он и начальник контрразведки сектора. Должность обязывает.
Основное полковник мне уже сказал: я — официально погибший, но боевую задачу выполнил, пусть и через одно место. У Розении ко мне претензий нет, зафиксировано судом — это мне и без него известно. В Нанде — тут флотский никак себя не проявил, ограничившись ознакомлением — скорее всего, тоже без претензий. Я выполнял приказ командира взвода, действуя по обстановке и руководствуясь вполне конкретной мотивацией.
Тем более, все возможные прегрешения совершил не Вит Самад, а некий Готто Ульссон. Служба в «Титане» и участие в боевых действиях — да всем плевать. Зря меня, что ли, сутками допрашивали? Всё сообщил — и зачем, и почему, и в каком месте чесалось при определённом действии. К тому же, такую грязь из комнат не выносят (*).
Наболтал лишнего на интервью? А что именно лишнее? Говорил честно, без фантазий. Вдобавок, факт того, что меня выпустили с поверхности планеты, упорно подчёркивает очень простой вывод — там между собой договорились. Каждая сторона получила желаемое и успокоилась, подсчитывая дивиденды от сделки.
Наверное, размышления слишком затянулись, и флотский, подталкивая меня неизвестно к чему, вдруг поведал много интересного.
Сначала сообщил, на что меня обменяли. Я чуть не заржал... На полузапрещённые товары, по забавному стечению обстоятельств имевшие отношение к тому самому карьеру, у которого мы с Психом торчали вместе с пушкой. И он же со скучающим видом уведомил о том, что вся моя эпопея стала результатом неудачной провокации незнакомого политикана, погибшего при взрыве на маяке.
Человек рвался к власти, устроил налёт, мечтая обвинениями в некомпетентности подвинуть действующего президента, но скопытился сам из-за ретивого сержанта, помешанного на соблюдении инструкций. Еле сдержал злобный хохот. Есть в этом что-то от номинации на премию Дарвина.
Доведённая до меня сведения, как утверждал собеседник, являются точными данными разведки и выжимкой из отчётов дипслужб.
... Ага, про последствия взрыва на маяке мы с парнями ещё в больнице догадались, пока обращение президента слушали... Но я, естественно, на эту тему предпочёл держать язык за зубами...
Когда спросил, для чего полковник раскрывает секретную информацию, тот лишь отмахнулся:
— Нет в этом никакого секрета. Теперь нет. Слишком многим известно.
Многим так многим... Мне оставалось только пожать плечами, и сыграть в открытую:
— Господин полковник! Что, обычно, происходит при «воскрешении» погибшего?