— Ага, — поддакнул я, припоминая лекцию До-До. — Так и есть. В оранжевом блоке сидит?
— Откуда такие познания? — ответила вопросом на вопрос Рона.
— Тоже сидел. Мне пятнадцать впаяли.
— Но Арти там, а ты тут.
Она даже не пыталась скрыть упрёк в этом уточнении. Спасибо, хоть не обвиняет во всех грехах. Или ещё рано?
— Меня обменяли.
— Неожиданно. Присаживайся, — мне широким жестом указали на диван и два кресла, предоставляя самому определиться, где удобней.
Сел в кресло. Попросив обождать, хозяйка отправилась на кухню, эксплуатировать кофе-машину. Через минуту та пикнула, сообщая о готовности заказанного напитка.
На журнальном столе появился поднос с двумя чашками, кувшинчик со сливками. Хозяйка дома устроилась напротив, предпочтя диван.
— Рассказывай.
К моему удивлению, рассказ не занял много времени. Когда дошёл до той части, где беспрепятственно покинул представительство Федерации и связался с ней, Рона задумчиво покрутила пальцем локон волос, а после поинтересовалась, совершенно выбивая меня из колеи:
— Зачем ты пришёл? Мог бы обойтись звонком по коммуникатору, а не тащиться в такую даль.
Я призадумался. А действительно, зачем я отказался покидать планету, отказался спешить домой, наплевал на контрразведку? Там, в особнячке представительства, у меня имелись ответы, казавшиеся правильными и важными, однако теперь они начинали рассыпаться, как карточный домик.
— Помочь хочу. Псих мне помогал.
— Как? — Рона проигнорировала нелюбимое прозвище сына. — Устроишь побег? Это невозможно. Я проштудировала определённую литературу и могу утверждать с полной уверенностью — покинуть тюрьму можно только в законном порядке. Прочие варианты исключены ещё на стадии проектирования.
— Вы так считаете? — интуитивно я был с ней согласен, но сдаваться считал преждевременным.
— Убеждена. Все помещения тюрьмы оборудованы огромным количеством разнообразных датчиков, считывающих не только личность заключённого, но и его рост, вес, походку. Алгоритмы контролируют каждое движение, включая манеру посадки на унитаз или характерные жесты. Когда кто-то движется по коридору, датчиком работают даже стены. Как — не спрашивай. В открытом доступе этой информации нет. Так, по оговоркам догадалась... Нападать на тюрьму меньше, чем ротой тяжёлого вооружения — бессмысленно. Похищать по воздуху — тоже. Любые попытки бунта пресекутся, толком и не начавшись. Связь осужденных с внешним миром ограничена. Само здание тюрьмы — крепость без слабых мест, включая коммуникации и так любимые романистами системы вентиляции… Если человечество в чём-то и сумело добиться совершенства, то это в наказании себе подобных.
— Ого! — поражённо воскликнул я.
Необычно слышать столь глубокие мысли от той, кому более пристало обсуждать оттенки лака на ногтях или новую коллекцию розовых туфелек. Вроде бы и помню, что мама Психа очень образованный человек, физику преподавала, а искусственная внешность перевешивает, мешает серьёзному восприятию.
— Судя по твоему неопределённому восклицанию, плана у тебя нет, — безжалостно продолжила женщина. — Чем ты можешь мне помочь? Зачем ты приехал? Летел бы к маме с папой, и не бередил мне душу.
— Он мой друг. Жизнь мне спасал.
Рона отпила остывающий кофе, поставила чашку на стол. Её руки заметно дрожали.
— Наивно. Книжно. По-ребячьи. Почему ты приехал, я отвечу сама — из порядочности. Воспитан правильно. Поступок эффектный, но бестолковый. Ты считаешь себя обязанным Арти и пытаешься остаться чистым перед самим собой. Что-то вроде «приложил все усилия, но обстоятельства оказались сильнее». На правах матери я списываю этот долг. Ты полностью освобождён от всех моральных обязательств.
Да она на грани истерики...
Только сейчас дошло: моя рожа для женщины — сплошной раздражитель. Рона, что бы я ни пытался изобразить, видит перед собой удачно вывернувшегося юнца, за дружбу с которым её сын расплатился свободой. И никакие доводы не убедят её в обратном. Ещё чуть-чуть, и мама Психа сорвётся, наговорит лишнего.
Нужна пауза, пусть успокоится.
— Мне это... — проблеял я, избегая смотреть в лицо хозяйки дома. — Можно мне подумать?