На каждом этаже — охрана. В холле — охрана. По периметру — нагромождение датчиков и вежливые, но очень убедительные мужчины в штатском. Куда ни пойди — внимательные взгляды следуют по пятам.
Помощник главы представительства хоть и не отправился со мной, однако во всём ощущалось его незримое присутствие. Ежедневно устраивались созвоны с требованием отчёта о происходящем, на него, не стесняясь, ссылались здешние клерки, скрупулёзно отслеживая исполнение договорённостей.
Мне действительно перевели пятнадцать тысяч кредитов, причём на счёт в инопланетном, серьёзном банке. Оформили приглашение и краткосрочный диппаспорт, действительный по всему космическому сектору. Не забывал помощник и про Психа, уведомляя об этапах его освобождения.
В случае с первым номером сотрудники представительства, являвшегося, по факту, открытым разведцентром, пошли другим путём, отказавшись от оформления помилования. В силу некоторых юридических тонкостей моего друга решили обменять на высокопоставленного пленного из Розении, обставив сделку как жест доброй воли и намечающийся прогресс в нормализации отношений между государствами.
— Так — целесообразнее, — сказал помощник. — Из-за гражданства, попадающего под трёхстороннюю общепланетную конвенцию по обмену заключёнными.
В качестве доказательства я получил видеообращение Психа, где он просил не волноваться и много, по-настоящему улыбался. После моего ответного послания тотчас пришло новое, ещё более оптимистичное и построенное в форме заочного диалога.
Убедился, не голограмма. Мимика, манера общения его, первого номера.
Отправив новое сообщение с положенными пожеланиями, я ощутимо успокоился, сконцентрировавшись на поставленных задачах и даче показаний. Про смерть Роны промолчал. Не смог сказать. Едва представил: «Привет, Псих! Как ты там? Отлично? А у тебя маму убили. Ага. А в целом как? Ну ты не расстраивайся, всё будет отлично. Выйдешь на свободу, колумбарий проведаешь! Цветочки в вазочку поставишь. Я подскажу, где продают!» — захотелось вымыть рот с мылом.
Вернётся — скажу. Лично. В лицо.
***
Общение... Оно изматывало больше всего. Следователи сменяли следователей, задница болела от многочасового сидения, вопросы порождали уточнения, перетекающие в новые вопросы, и так по кругу...
Государственные власти, представленные прокурорскими работниками, интересовал очень непродолжительный эпизод из моей жизни: от последней ночи на маяке до расставания с сержантом Бо у клиники. Они спрашивали, переспрашивали, уточняли, чертили, и тут же корректировали хронологические таблицы, требовали дословно воспроизвести реплику каждого военнослужащего, составляли план-схемы перемещений, а я лишь удивлялся, сколько забытого может хранить человеческая память, если за неё взяться всерьёз.
Отдельно шла история с освобождением. Несмотря на полное неучастие в ней Нанды, меня всячески заверяли в оказанном содействии, указывали на гневные посты в соцсетях про бесчинства над пленными, тыкали заявлениями с высоких трибун и резким осуждением.
Послушать их, так более целеустремлённых освободителей во Вселенной ещё поискать надо. Супергерои комиксов без страха и упрёка, чтоб им...
Не выдержав напора, я позволил себе откровенную отповедь:
— Вы меня к чему-то готовите? Скажите прямо, не загаживайте мозг пропагандистской болтовнёй. Не было там никакой помощи. Так всем и скажу, если спросят! Не-бы-ло!!! Отвяжитесь!
Следователи, регулярно напоминавшие о неравнодушии к судьбе многострадальных узников, деликатно проглотили услышанное, порекомендовав мыслить позитивно и верить в лучшее, однако психологическая обработка прекратилась. Похоже, кто-то посчитал проект неудачным и предпочёл его свернуть, уступая место медийщикам.
Те повели себя умнее. Воздержавшись от агитации, мне предоставили список вопросов для интервью, дали суточную паузу на изучение. Тогда же позвонил Псих.
— Привет! Я говорю с чужого коммуникатора. Не могу долго общаться. Меня обменяли на розенийского офицера, и теперь я почти дома. Но немножко задержусь. Почему — сказали, что говорить нельзя, однако мне дали слово, что ненадолго. Да. Скоро увидимся.
В качестве доказательства он прислал фото. В гражданской одежде, на фоне пограничного пункта, торчавшего словно прыщ среди редкой южной растительности. Флаг над зданием развивался правильный, независимого государства Нанда.