Выбрать главу

― Спасибо, ― без выражения поблагодарил Кевин.

Исин отложил салфетку и отправился намешивать кофе. Следить за операцией уже не имело смысла. Он поставил на стол две чашки как раз тогда, когда Кевин стянул перчатки и смахнул светлые пряди со лба.

― Что-то ещё нужно?

― Нет. ― Исин взглянул на часы. ― Осталось примерно час подождать. Может, меньше. Обычно у Чонина посторонние вещества быстро выветриваются из организма. Хорошо, что не болеет ― лечить его в некоторых случаях было бы затруднительно.

― Ты поэтому пошёл на риск с “касабланкой”?

― Не я. Он сам.

― Значит, вы оба замешаны и в этом? ― тут же сделал верный вывод Кевин. Проницателен. Как и всегда. Но не тогда, когда надо.

― Допустим, и что?

― Что вам удалось узнать?

― Ничего. Только поэтому Чонин согласился побыть телохранителем Лу Ханя. Слишком много ниточек ведёт к “Хань Фарма”. Не повезло с Театром, повезёт с “Хань Фарма”.

― Объясни мне кое-что… ― Кевин опустился на стул и придвинул к себе одну чашку. ― Кай отказался от участия в эксперименте, в армии он не служит то ли по собственной воле, то ли ещё почему-то… Как он тогда попал в группу по делу о “касабланке”?

― Нет никакой группы. Он действует сам по себе, а я всего лишь слежу за ним по просьбе министра Чона. Чонин не работает в группах. И не служит в армии. Он не может.

― Не может или не хочет?

― И то, и другое. Он не умеет выполнять приказы. Даже когда пытается, всё равно начинает действовать сам рано или поздно. Но у него нет выбора. Он не может не летать, а “Воин” ― это армия. Робота нельзя купить на рынке или в магазине. Роботы есть только в армии, поэтому Чонину просто некуда деваться. Официально у него статус свободного агента.

― Что-то новенькое.

― Ещё бы. Министр Чон сам придумал. Он и не такое бы придумал при необходимости, потому что не может позволить себе потерять Чонина. Лингва, сам понимаешь. Чонин уникален ― сам мне об этом жужжал недавно.

― Министр Чон зря старается ― он потеряет Чонина так или иначе. И довольно скоро. ― Кевин припал к кофе с видом сфинкса, ещё и глаза прикрыл. Исин ― наоборот ― глаза вытаращил.

― Что это значит?

― Ничего. Армия Кореи Чонина не получит.

― Ты сомневаешься, что эксперимент с пси-усилителем пройдёт успешно?

― Вовсе нет. Я уверен, что ты предусмотрел всё. Ты умный, Исин, и очень гуманный. Твоё человеколюбие не знает границ. Если бы ты на самом деле сомневался в успехе, не стал бы вообще заниматься этим. И я верю тебе ― Кай не может служить в армии. И не будет.

― Тогда что ты имел в виду?

― Не могу сказать ― служебная тайна. Узнаешь в своё время.

― Ты же не собираешься арестовать Чонина?

― Посмотрим. Арестую, если он даст мне повод.

― Но…

― Закон одинаков для всех. Если он нарушит закон, я его арестую. Любого арестую. Тебя ― в том числе.

Исин обхватил чашку с кофе ладонями и уставился на тёмную поверхность остывшего напитка. Только бы не смотреть на Кевина. Хорошо бы ещё и не слышать. Закон… Это Исин тоже ненавидел. Двойные стандарты есть всегда. И они есть даже в “Интернационале”, и плевать, что Кевин не согласен с этим. Только нельзя прибегать к двойным стандартам, а потом делать вид, что их не существует. Кевин умудрялся, но то Кевин. Исин так никогда не умел, а учиться этому ему уже поздно.

― Ненавидишь меня?

Чёрт бы побрал эту проницательную скотину…

― Нет. А должен?

― Наверное, раз рванул аж в Бомбей.

― Откуда ты… ― Глупый вопрос, поэтому Исин не стал договаривать до конца. “Интернационал” знает всё. Длинные руки и любопытный нос ― опасное сочетание. Кевин тоже промолчал, не снизошёл до объяснений. Да и какие объяснения, если официально они до сих пор в браке состоят? Когда Исин умотал из Ванкувера, не соизволил оформить бумаги. Честно говоря, он и не думал об этом. Из головы вылетело. Он вообще часто забывал о столь обыденных вещах, которые всем прочим казались естественными и необходимыми. Например, мог побежать на работу, оставив ключ в двери дома. Ещё мог побежать на работу в домашних тапочках, потому что непременно в больницу заехал бы Кевин и привёз бы ботинки. И ключ. И всё, что Исин забыл. Потому что Кевин никогда ничего не забывал и умилялся рассеянности Исина, считал эту черту забавной и симпатичной. И никогда не попрекал Исина, не заставлял быть внимательнее и собраннее.

Зря. Вот попрекал бы и воспитывал, тогда Исин сообразил бы, что для побега от Кевина маловато непосредственно расстояния, ещё и бумажки всякие подписать надо. Интересно, если собрать бумажки сейчас и сунуть Кевину под нос, он сразу пошлёт Исина освежать в памяти анатомический атлас или всё-таки подпишет ― так, для смеха? А вот чёрт его знает, Кевин всегда оставался для Исина загадкой. То кажется, что изучил его вдоль и поперёк, то Кевин как отмочит что-нибудь, выходящее за все разумные рамки, ― хоть стой, хоть падай, хоть глотай горстями успокоительное…

― Мне казалось, я хорошо тебя изучил, но ты всегда умел преподносить шокирующие сюрпризы, ― пробормотал Кевин. Как будто мысли прочитал и украл себе. Но это же неправда! Исин был простым, как прямая линия. Что там изучать? И какие ещё сюрпризы? ― Я так и не понял, что тебя сподвигло. Думал постоянно, даже голова начинала раскалываться, но так и не понял.

Ещё лучше… Исин возмечтал нырнуть в чашку с остатками кофе и утопиться. Ну или хоть исчезнуть из поля зрения Кевина. Не понял он, видите ли. Господи, и с этим человеком он жил? Ещё и считал себя счастливым? Где были его глаза? Чёрт с ними, с глазами, где ж его мозги-то были? Умопомрачение приключилось, что ли? Как его вообще угораздило связаться с псом закона, который ничего кроме своего грёбаного закона и не видит?

― Не хочу говорить об этом.

Кевин кивнул, спокойно и бесстрастно. Исин выдохнул с облегчением, но рано.

― Очень удобно. ― Укол. И сразу второй: ― Для тебя ― особенно.

Мстительная скотина. Но лучше пусть кусает и жалит, чем манипулирует. Всё это Кевин умел проворачивать одинаково хорошо. Если от уколов Исин мог защититься ничего не значащими улыбками, равнодушием и отстранённостью, то с тонкой игрой на струнах собственной души уже ничего сделать не выйдет. Тут как ни старайся, всё равно угодишь в хитроумную ловушку. Исин это проходил, и не раз. Всегда попадался так или иначе. И сказать, что больше это не прокатит, он не мог при всём желании. Ведь Кевин оставался с ним и в Бомбее, и в Соуле, и был даже сейчас. Затянувшееся умопомрачение, однако. И время лечило паршиво, если не сказать, что не лечило вовсе.

― Я не такой сильный, как ты.

― Ошибаешься, ― отрезал Кевин и поставил чашку на стол, только смотрел он при этом на руки Исина, сжимавшие холодный уже фарфор. ― Ультиматума не будет, если ты этого боишься.

― И ничего я не боюсь.

― Поэтому я и говорю ― ты ошибаешься в оценке собственной силы. Поговорим позднее. ― И он подался вперёд прежде, чем Исин хоть что-то успел сообразить. Ожёг быстрым поцелуем губы, поднялся и убрался в соседнее помещение, чтобы избавиться от халата и надеть подсохшую одежду. Исин сидел дурак дураком с чашкой в руках и с горящими губами. И чувствовал, что его только что круто обломали, но не мог уразуметь, как и почему.

― Я был свидетелем беседы двух психов, или это у меня уже проблемы с головой? ― глухо проворчал с койки Чонин.

― Давно подслушиваешь? ― немного оклемавшись, поинтересовался Исин и осторожно отставил чашку.

― С “ненавидишь меня”, а что? Я пропустил нечто существенное, потому и не могу въехать в суть вашей беседы?

― Э… ― Вообще-то Чонин слушал с нужного места. И умудрился ни черта не понять, надо же. Не зря Исин считал, что эти двое похожи. Оба придурки.

― Вы явно неровно дышите к нему, к чему тогда вся эта демагогия ни о чём?

― Это не демагогия.

― Словарь дать?

― Уймись. Как самочувствие?

― Как будто меня резали скальпелем, копались внутри, а потом зашили.

― Я не об этом.

― Нормально, ― подумав, ответил Чонин.