Чонин вкладывает в то, что делает или говорит, эмоции ― или волевые импульсы, как он сам это называет, “складывает” и получает “сумму”, или “транслирует нужное напрямую”, а Кевин пытается передать эмоции с помощью слов или действий, словно “переводит” с одного языка на другой ― у него эмоции отдельно, слова ― отдельно, действия ― отдельно, он не смешивает столь разные, на его взгляд, понятия. Поэтому Кевин тоже никогда так и не освоит Лингва ― принцип не тот. При переводе всегда что-то теряется, даже при самом лучшем…
Исин невольно задумался над тем, чего раньше не понимал. Если при переводе что-то теряется, то тогда каковы искренние и настоящие чувства Кевина? Пусть даже те, что были в Ванкувере? Если от его слов или поступков у Исина порой на глаза слёзы наворачивались, потому что они были… были такими особенными и вызывали ошеломляюще сильные впечатления… Что же тогда на самом деле чувствовал сам Кевин, когда совершал всё это? Если принять в расчёт ещё и утраченную при “переводе” разницу…
Исин поставил локоть на стол и прикрыл глаза ладонью, потому что он не представлял, как можно выдержать такое ― такие сильные чувства. Наверное, его самого просто разорвало бы в клочья, ну вот как воздушный шарик. Интересно, а как Кевин умудряется жить с этим и выглядеть совершенно отмороженным настолько, что Исин вечно обзывал его толстокожим и бесчувственным?
Исин наклонился вперёд и немного побился лбом об стол, чтобы мозги встали на место. Ему полагалось оформлять данные на Чонина, а он сидит тут и думает о Кевине и собственной личной жизни, ещё и осознаёт толстокожим не Кевина, а себя самого. Красота в кубе!
Покончив с документами и докладом, Исин сбегал в лабораторию, потом на склад, подписал заказ на поставку медикаментов из “Хань Фарма” и заполнил бланк запроса на новое оборудование. Из любопытства попросил рассчитать стоимость и несказанно удивился, услыхав итоговую сумму, которая оказалась гораздо скромнее предполагаемой. Ему объяснили, что “Хань Фарма” предоставляет городским и военным больницам ряд привилегий, потому и цены отличаются от обычных.
Не то чтобы Исин преисполнился благодати, но сказать “спасибо” Ханю очень хотелось. Исследования и проекты Исина, разумеется, финансировало военное министерство, но за больницу душа у него болела.
Вернувшись в кабинет, Исин сверился с расписанием и часами на мониторе, внезапно обнаружил, что уйти домой ему полагалось ещё сорок минут назад. Ладно… Он стянул халат и нашарил свитер. Свитер болтался на нём, как на вешалке, а ведь раньше хорошо сидел. А, ну да… Еда. Надо поесть. Надо обязательно поесть.
Исин потёр глаза и вздохнул. Поесть-то надо, но сил на готовку не осталось. Ничего, завтра поест на работе украдкой. Украдкой вовсе не обязательно, но лучше украдкой ― есть призрачный шанс, что никто отвлекать не будет.
Исин выключил свет, спустился в лифте в холл и выполз на улицу. Прикрыл глаза и сделал вдох, а когда глаза открыл, перед ним притормозила сиреневая “мадонна”, та самая, которую он выбрал в каталоге в Ванкувере, но так и не успел купить.
Исин стоял и молча моргал. Пока моргал, дверца приглашающе распахнулась. Он даже не стал внутрь заглядывать. Кевин. Ну кто ещё мог сидеть за рулём?
― Ты решил попозировать для туристов?
― Каких туристов? ― пробормотал Исин, отчаянно пытавшийся включить мозги. Они не включались. Только тихо щёлкали, буксовали на месте и снова глохли.
― Японских. Свитер хоть сними тогда, а то стоишь как в мешке.
― Мне нравятся мешки.
― А им ― нет. Садись уже.
― Не сяду.
― Исин… ― Кевин вздохнул и выглянул из салона.
Исин замер и уставился на него, как кролик на удава. Когда он последний раз слышал собственное имя из этих уст? Целую вечность назад и ещё столько же. Это было нечестно, всё равно что пустить в ход тяжёлую артиллерию.
Не сказав ни слова, Исин медленно забрался в машину и осторожно прикрыл дверцу. На Кевина он больше не смотрел.
― Меня не нужно подвозить, не утруждайся. У тебя много дел и ты очень занят, я знаю. Не хочу отвлекать, и вообще…
― Заткнись. Пожалуйста, ― тихо попросил Кевин. ― Я не дал тебе ни одного повода считать моё общество опасным или неприятным. Или я ошибаюсь?
Ещё как. А кто лез к Исину с поцелуем? Сам Исин? Ну как же, да… Но говорить об этом почему-то не хотелось. Да и поцелуй был всего один, быстрый и лёгкий. Можно считать, что ничего и не было. Если бы это ещё получалось легко и просто…
В молчании они ехали по улицам. Исин сплёл пальцы и напрягся, словно ждал чего-то плохого. Дождался дробного стука в стекло ― зарядил дождь. Если бы пошёл пешком домой, промок бы до нитки. Или лучше было бы промокнуть, чем сидеть в тишине с Кевином?
Или…
Стоило просто оказаться рядом с Кевином, и тот притягивал его, как Земля Луну. Звучало по-дурацки, зато верно отражало суть. Когда-нибудь закончится ли это? Неспособность к сопротивлению убивала Исина, как и само желание сопротивляться. Но, честно говоря, Исин уже просто сам не знал, чего хотел от Кевина, от себя и от них обоих.
Зато точно знал, почему сбежал тогда. Понял только сейчас. Понял подлинную причину. Иногда надо так мало, чтобы придумать кучу оправданий и спрятаться. Чонин и Кевин похожи, хоть и разные. Наверное, стоило сбежать хотя бы поэтому, чтобы поговорить однажды с Чонином и докопаться в итоге до сути.
Докапываться до сути ― привилегия Кевина и его неизлечимая болезнь. И Исин всегда оставлял это занятие ему ― знал, что у Кевина это выходит намного лучше. Для него это как конфета для ребёнка, а отнимать у ребёнка конфету подло и низко, но иногда нужно, иначе ребёнок начнёт видеть только конфеты ― и ничего больше. И тогда…
Исин откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза, слушая музыку дождя. Что же из всего было настоящим, а что надуманным? И не слишком ли поздно разгребать эти завалы, накопившиеся за прошедшее время? Кевин здесь, и у него есть какие-то планы. Но какие? И не будет ли это обычной местью? Он сам сказал, что так ничего и не понял, но пустая квартира наверняка осталась в его памяти, как и долгие месяцы одиночества, отчуждение, неприятие и многое другое. И Исин понятия не имел, какую боль он причинил Кевину.
Наверное, это именно Исин должен был спросить, ненавидит ли его Кевин, а получилось наоборот. Кевин мог выбесить кого угодно до чёртиков, но ненавидеть его… это невозможно.
Машина остановилась у дома Исина. Он торопливо пробормотал что-то, распахнул дверцу и рванул к спасительному крыльцу, пулей влетел в лифт и забарабанил по кнопке с нужным номером. Кевин почти что просочился в сходящиеся створки, с невозмутимым видом встал рядом с Исином. Притвориться, что забыл, где живёт, не выйдет, Кевин вряд ли отправлял с розой курьера ― сам принёс. Кстати, роза ведь так и осталась торчать в почтовом ящике на двери.
Ну да. Роза алым пятном выделялась на фоне тёмного прямоугольника. И Исин не представлял, что ему делать. Забрать цветок? Но тогда Кевин перейдёт в наступление по всем фронтам. Проигнорировать? И Кевину будет ещё больнее. С сердитым видом выбросить? Кевин придумает что-то иное.
― Ты проводил меня до двери, доволен? Со мной ничего не случилось. Я устал и…
― Я зайду в гости, ― перебил его Кевин.
― Я не принимаю гостей.
― Это неважно.
― А что важно? ― вздохнул Исин. ― Я не просил тебя идти за мной.
― Ты забыл запереть дверь.
― Знаю.
― Кофе угостишь?
― Нет.
Кевин просто перекинул его через плечо, распахнул дверь, занёс внутрь, не обращая внимания на активные попытки вырваться, и поставил на ноги. После этого молча запер дверь изнутри и смерил Исина внимательным и немного усталым взглядом.