Удаляться было особо некуда, разве что в кабинет Исина. Впрочем, у Исина заканчивалась смена, поэтому стоило собираться и отправляться домой.
Он понуро зашёл в подсобку и завозился с халатом. Кевин решил помочь и развязал шнурки на спине, медленно потянул халат с плеч, высвободил левую руку Исина, правую, затем защёлкнул на запястьях наручники. Исин непонимающе пялился на стальные браслеты и пытался соображать, но у него ничего не получалось. Он растерянно вскинул голову и посмотрел на Кевина. Безмятежное лицо, немного грустный взгляд и пугающая неподвижность.
― Что…
Кевин прижал пальцы к его губам, заставив придержать продолжение фразы при себе.
― Голова болит? ― спустя целую вечность соизволил поинтересоваться Кевин. Исин не придумал, что ответить, да никто и не ждал ответа. Кевин притянул его к себе, крепко обхватил руками за пояс и тронул невесомым поцелуем висок. Если голова и болела, то после этого боль точно прошла бесследно. Исин закрыл глаза и постарался отстраниться от всех ощущений, лишь бы не обращать внимания на надёжность, спокойствие и умиротворение, что передавались ему от Кевина.
― Куда на этот раз?
― Что? ― прижавшись лбом к подбородку Кевина, неохотно уточнил Исин.
― Куда на этот раз побежишь? И как далеко?
― Во Флоренцию? ― предположил он.
― И не надоело тебе?
― Намекаешь, что там тоже появишься?
― Я везде появлюсь.
― И не надоело тебе? ― передразнил Кевина Исин.
― Ты без меня пропадёшь.
― Вовсе нет.
― Да. Ты знаешь это не хуже меня. Почему?
Исин уткнулся носом в шею Кевина, лишь бы только не отвечать на этот дурацкий вопрос. Кто его вообще придумал? Что за глупое слово такое “почему”, обязывающее давать ответ даже тогда, когда делать этого не хочется?
― Или ты не шутил про политические разногласия?
Исин зажмурился, когда его волосы принялись перебирать пальцами. Сейчас он был согласен на всё, лишь бы только Кевин перестал требовать ответ, который Исин не мог озвучить. Нельзя сказать человеку, что его то слишком много, то ничтожно мало. Нельзя сказать об одиночестве, когда тонешь в океане чужой любви. И нельзя обвинить человека в том, что ему довольно собственной любви для счастья. Нельзя, даже если сам не понимаешь этого, отличаешься и нуждаешься в ином. Кевин не виноват, что любит по-другому, его чувства не становятся от этого менее искренними. Как и чувства Исина. Но как же это тяжело… И как глупо видеть соперника в проклятом Законе.
― Не шутил, ― пробормотал куда-то в шею Кевину Исин и с силой зажмурился, желая, чтобы вдруг на него обрушилась тьма, наступил конец света или ещё какой глобальный кризис, избавивший бы его от необходимости что-то объяснять.
― Прихожу домой, тебя нет. Нахожу тебя, а тебя всё равно нет. Говорю с тобой, и тебя по-прежнему нет. А я никогда не интересовался политикой.
Интересно, кому-нибудь вот так говорили о том, как сильно скучают? Или это только Исину выпал шанс услышать подобное? В груди заныло от грусти, переполнившей простые слова. А при “переводе” всегда что-то теряется. И как вывести формулу, дающую истинное представление о чувствах Кевина? И как не умереть при получении настоящего результата, если вывести такую формулу удастся?
― Замолчи, ― попросил Исин слабым голосом. ― Не говори ничего.
Кевин послушался и больше ничего не сказал, зато у него ещё были в распоряжении губы, руки и всё прочее ― как своё, так и чужое.
Исин вздрогнул от холода наручников, прижавшихся к его животу.
― Кто-нибудь может… зайти…
― Как зайдёт, так и выйдет. Забудь.
― Но ты ведь не собираешься…
― Собираюсь.
С Кевином невозможно было разговаривать. Спорить ― тем более. Или Исин попросту не умел этого делать. Или не хотел… Ещё и наручники эти. Зачем?
Он забыл, каково это ― спать с кем-то в одной постели. И сразу же вспомнил. Хотя постели рядом не наблюдалось, но не суть важно. В тот миг, когда Кевин “терял привычное лицо”, важным переставало быть всё.
Кроме Кевина.
========== Глава 24 ==========
Кай упёрся ступнёй в бедро Ханя и попытался столкнуть его с койки. Хань вцепился в матрас и не сдвинулся с места, одарив Кая мрачным взглядом.
Кевин, которому этот цирк уже изрядно надоел, обречённо прикрыл глаза ладонью. Исин продолжал делать вид, что ничего не замечает.
После седьмой попытки и ослабления позиций Ханя Кевин просто поднял крышку над блюдом и продемонстрировал Каю курочку в сливовом соусе. И Кай тут же послал весь мир к чёрту, потянувшись за едой. Кевин любезно придвинул блюдо к Каю поближе, вручил вилку и фарфоровую баночку с молотым красным перцем. Пока Кай насыщался, в палате царила благодать. Если не считать хмурое и недовольное лицо Ханя, которого променяли на курочку. Он не выдержал и протянул руку, чтобы отщипнуть кусочек мяса, и тут же огрёб по пальцам вилкой ― к счастью, плашмя. Отнимать у голодного Кая еду было неблагоразумно, впрочем, у сытого ― тоже.
― Долго вы будете на меня подозрительно смотреть? ― отложив последнюю чисто обглоданную косточку, вопросил Кай.
― Кто?
― Все.
― Как рука? ― нейтрально поинтересовался Исин.
― Живая, ― буркнул Кай, вцепившись в чашку с кофе. ― Лучше скажите, есть ли новости?
― Какие интересуют?
― Детектив Пак Чанёль, ― невозмутимо ответил Кай.
Хань вздохнул, следом завздыхали все остальные. Кай этим детективом уже всем плешь проел.
― Глухо, увы, ― мужественно вызвал огонь на себя Кевин. ― Ни следа. И сигнала наладонника нет.
― А хвастались доступом к информации, ― презрительно фыркнул Кай, откинув длинную чёлку со лба. ― Сам найду.
― Это как же?
― Вот именно, тебе пока нельзя никуда из больницы…
― Буду искать прямо отсюда, ― отмахнулся Кай, поправил подушку и прикрыл глаза.
Кевин с интересом наблюдал за ним, пытаясь прикинуть варианты. В итоге его осенило-таки.
― Полномасштабный поиск? Но машины могут так искать только сигнал, а сигнала у тебя нет.
― Есть помехи. Я помню, как примерно это ощущалось. Просто попробую, вам жалко, что ли?
― Отнюдь, твое же время и усилия. Хочешь мучиться, мучайся.
― Спасибо за высочайшее разрешение, ― не остался в долгу Кай и натянул одеяло на голову.
― Ты теперь в домике? ― потыкав пальцем в район колена, уточнил Хань.
― Вы все можете заткнуться и не мешать мне хотя бы пять минут? ― глухо донеслось из-под одеяла.
― Чем он занимается? ― Ничего не понимающий Хань уставился сначала на Исина, потом на Кевина. Последний небрежно взъерошил светлые волосы ладонью и пожал плечами. Исин тоже не горел желанием посвящать Ханя в детали: кто его знает, как Хань отреагирует на робота, пси-усилитель и прочие подобные “сюрпризы”. Он и так уже знает слишком много, вдруг не вынесет бремени истины и надорвётся? К тому же, Кай ему не просто телохранитель или друг, тут всё куда сложнее. Стоило хотя бы видеть, в каком состоянии был Хань, когда Кая ранили. Чем меньше он сейчас будет знать, тем лучше.
― Военные фокусы, ― наконец пояснил Исин.
Кай по-прежнему оставался под одеялом, не двигался и не подавал признаков жизни.
― Прогресс? ― внезапно спросил Кевин, между делом любуясь на собственные ногти.
― Двадцать три процента, ― донеслось из-под одеяла. ― Бит-зеро. Инпро.
Исин даже вздрогнул от того, как звучал голос Кая. Такой… механический.
Хань не вздрогнул, но решительно стянул с Кая одеяло и уставился широко раскрытыми глазами на застывшее лицо с плотно сомкнутыми веками.
― Кай?
― Бэбб.
― Что?
― Господин Лу, вы создаёте возмущения, которые его отвлекают. Потерпите немного, пусть закончит, ― вмешался Кевин.
Хань нахмурился, но всё же сжал волю в кулак и приготовился терпеливо ждать. Возможно, он не всегда отличался быстрым умом, но сейчас ему хватило сообразительности вспомнить некоторые детали. Особенно те, которые намертво врезались в память накануне, как, например, два безжизненных и пустых слова, смахивающих на команды для машины. И машина, немедленно отреагировавшая на них. А ещё ерунда с анализатором и модулем, отказ в доступе, бредовые показатели и самоудалившиеся записи. И то странное состояние, в котором пребывал Кай после загадочной операции. И да… “несанкционированное воздействие на внешний контур”.