Хань пытался потрясти Кевина, но это был тот случай, когда “и на кривой козе не подъедешь”. Карта “Интернационала” под нос и чёткая фраза: “У вас нет допуска к такой информации”. Сочувствующий взгляд Исина как добивание.
Какой бы информацией ни располагал Кевин, в данный момент он считал, что не имеет права делиться ею с Ханем. А может, он ничего и не знал, но не хотел в этом признаваться.
Единственное, что смущало Ханя, ― как именно Чанёль умудрился договориться с Каем о встрече? И почему сказал об этом? Только потому, что “Интернационал” заинтересовался? В конце концов, даже такая упрямая скотина, как Кай, не могла не понимать, что от “Интернационала” долго бегать не выйдет. Только поэтому? Возможно.
Хань безразличным взглядом скользил по мелькающим за окном вывескам, пешеходам, машинам и лениво размышлял о человеке, способном управлять любой машиной без рук ― буквально. Должно быть, машины бесконечно счастливы по-своему, когда Кай рядом с ними, ведь он может слышать их, говорить с ними, понимать и…
Ханя осенило.
Кай не особо любил людей, не отличался разговорчивостью, был замкнутым и отстранённым, но даже ему не нравилось одиночество. Если бы он решил спрятаться, то спрятался бы там, где есть машины. Хоть какие-нибудь. Надо потом просмотреть карту города и прикинуть наиболее вероятные места. Именно так, потому что для Кая идеальные собеседники ― машины.
Хань не льстил себе, ведь он прекрасно помнил, чем заканчивались их с Каем беседы. Либо постелью, либо дракой, либо побегом одной из сторон, либо ещё каким эксцессом, либо договором, скреплённым поцелуем. Двумя поцелуями. Как ни крути, паршивый из Ханя собеседник. С точки зрения Кая, разумеется.
― Это меня не касается, я знаю, но вы, что, поругались? ― напомнил о себе Бэкхён. На Ханя он не смотрел, только на дорогу.
― Нет, да и с чего? Да и не было ничего толком…
― Ну как же… Когда вы были рядом, чуть ли не искрили. Никогда бы не поверил, что можно заниматься сексом одними только взглядами, если б вас двоих не видел.
Хань едва не задохнулся. Воздух из лёгких куда-то подевался, а сделать вдох у него не выходило ― он напрочь забыл, как надо дышать.
― Не смотрите на меня так возмущённо, ― обиженно протянул Бэкхён и снова уставился на дорогу. ― Я же не виноват, что вы так выглядели… так… Ну вот так.
Ханю оставалось только умно молчать и быстро вспоминать простой на первый взгляд процесс “вдох-выдох”.
― Куда он едет? ― пробормотал он через минуту, заметив, как машина Чанёля свернула к арке.
― Куда-то к набережной. К торговым рядам, кажется, ― неуверенно отозвался Бэкхён. ― Вы хоть раз бывали в таких местах раньше?
Хань красноречиво промолчал.
― Боюсь спросить, где вы вообще бывали, кроме лаборатории и презентационного дворца.
― Не спрашивайте, ― кивнул Хань. Нигде он не бывал толком. Только в заведениях для приличной публики с толстыми кошельками. Он даже в центральную больницу попал впервые в жизни из-за Кая. Если подумать, то и со всеми этими людьми он тоже познакомился из-за Кая. Впервые в жизни ― с такой кучей людей за короткий временной отрезок. Два месяца пролетели как один день, чёрт бы его побрал. Насыщенный, убийственный, яркий день.
― Наверное, это правильно, что вы расстались, ― задумчиво проговорил Бэкхён, без труда ориентировавшийся в хитросплетениях узких улочек, тупиков, проездов и переулков. ― Слухи, бред всякий… Вам нелегко пришлось. Ещё, небось, и по делам с финансами ударило, и от дома многие отказали, да? А Каю так и вовсе… Как у вас это называется? Слово такое красивое и звучное… Э…
― Мезальянс? ― с упавшим сердцем подсказал ему Хань.
― Да, точно. Мезальянс. Как в сказке про трубочиста, потерявшего ботинок. Ботинок нашёл принц. Трубочист притворялся рыцарем, но потом всё равно узнали, что он просто трубочист. Правда, в сказке всё закончилось хорошо, но это ведь просто сказка, а не реальность. Вы понимаете, да? Бедный и богатый, всякие ля-ля, а он ещё и альфа, которого вы взяли телохранителем. Ну вроде как интрижку прикрыть ― все же именно так думали.
Хань с досадой поморщился. Никогда его подобные вещи не заботили. Ему плевать было на всех. И на то, что они там думали, тоже. Никогда не замечал и не обращал внимания, пока это не ударило по Каю. Наверное, Кай не просто так говорил, что ничего не знает о “мире” Ханя. Но откуда Ханю было знать, какой стороной его “мир” себя покажет Каю во всей красе? Так глупо…
И да, Хань помнил, что Кай ― альфа. Ещё одна проблема, которую он пока не мог решить.
― Значит, так и будете страдать всю жизнь?
Страдать всю жизнь Хань не собирался, но прямо сейчас даже не знал, где Кай, что с ним и что делать дальше. Хуже того, Хань не был готов к встрече. Совершенно. Он не боялся, но не представлял, что будет говорить, как, зачем и для чего. Он знал, почему Кай исчез, понимал, что это, в общем-то, правильно, но смириться не мог. Сложно заставить человека изменить решение, которое считаешь неверным, но насколько же сложнее заставить изменить решение верное?
― Этот умник решил заказать лапшу с креветками? ― Бэкхён резко затормозил, и Хань едва не протаранил головой лобовое стекло. Хотел возмутиться, но не успел. На другой стороне улицы остановился знакомый аэробайк. Кай привычным движением сдёрнул защитные очки, повесил на руль, поправил ворот красной куртки, небрежно откинул со лба промокшую под дождём чёлку и зашёл в ту же закусочную, в которую только что сунулся Чанёль.
Не сговариваясь, Хань и Бэкхён распахнули дверцы и ринулись следом. Первым под навес заглянул Бэкхён, прикинул планировку, отметил, где устроились за столом Кай и Чанёль, потом жестами показал Ханю, что лучше зайти с другой стороны ― со стороны моря. Там сгружали пустые коробки, и за стеной из коробок хотя бы можно было спрятаться.
Ладно, спрятались и получили возможность следить, но ни черта не получалось услышать из-за шума волн.
― Умеете по губам читать, господин Лу? ― тоскливо спросил Бэкхён.
― А я похож на того, кто умеет?
― Мало ли. Вот и я не умею…
Хань расстроился меньше, потому что сейчас он хотя бы видел Кая. Он не забывал резкие черты лица, длинную чёлку, выразительные губы и упрямый подбородок, но в этот самый миг ему казалось, что Кая он не видел целую вечность. Отметил, что Кай исхудал немного, и углядел на левой скуле пластырь.
Кай неторопливо ел, а Чанёль что-то ему рассказывал, позабыв о своей порции лапши. Потом Кай потянулся за чашкой кофе, сделал глоток. Его губы влажно заблестели, и Хань невольно облизнул губы собственные. Кай медленно поставил чашку на стол и вдруг посмотрел как раз в сторону коробок. Хань едва успел спрятаться, а вот Бэкхён, глазевший на Чанёля, замешкался.
― Заметил?
― Ещё как.
― Меня?
― Нет, меня. Но Чанёлю не сказал, умница.
― А меня он увидел? ― Хань требовательно подёргал Бэкхёна за рукав.
― Раз сидит и ест дальше, значит, не увидел.
Хань выдохнул и осторожно выглянул из-за коробок. Всё верно, Кай продолжил есть, ничего не сказав Чанёлю. Но как он?..
Хань мысленно врезал себе по башке и обозвал кучей нехороших слов. Ну конечно! Кай почуял его, просто почуял омегу. Как он там это называл? “Ощущение присутствия”. Ну вот. Следовало смотреть на него осторожно и не думать всякое, например, о губах. Трудно, но если заставить себя…
Хань отвернулся через миг и зажмурился. Он не мог смотреть и не думать, не желать, не представлять, не… Это было выше его сил. А когда он с силами собрался, Чанёль и Кай уже уходили из закусочной.
И даже не стоило пытаться выследить Кая ― они потеряли его из виду спустя минуту.
Исин отстранённо наблюдал за тем, как быстро и ловко двигались руки Кевина. Взять документ, проверить, просканировать на соответствие форме, номеру и внутреннему коду, сохранить в архиве и уничтожить, ссыпав пепел в металлическую тарелку. И так по замкнутому кругу.
― Это все документы на Кая или ещё есть?
― Думаешь, я обрёл привычку вести двойную документацию?