― Нет, просто задаю вопрос по протоколу.
И как Исин мог забыть о протоколе и правилах? Хотя он и не такое мог забыть. Вот, к примеру, знал же, что Кевин помешан на правилах, но дурацкий вопрос это не помешало задать.
― И ты сжигаешь эти документы прямо сейчас? А если Чонин не согласится?
― Это не имеет значения. Он выполнял задание. Работа под прикрытием накладывает определённые обязательства на государственные структуры. Если документы не уничтожу я, их уничтожит армия.
― Но если бы армия их сохранила, могла бы использовать как рычаг давления.
― На кого? На тебя? ― В глазах Кевина засверкали смешинки, хотя лицо осталось серьёзным.
― На Чонина, ― обиженно буркнул Исин и подсунул Кевину оставшиеся документы.
― На Кая такие рычаги не оказывают воздействия. На него даже самый действенный рычаг воздействия не оказал.
― Это какой же?
― Борт двадцать восемь. Он пилот-экстра с пси-усилителем в голове. Робот ему жизненно необходим. Он должен летать. Но он исчез и не летает. Единственный способ его заполучить не сработал.
― Он может заменить робота любой машиной.
― Временно. Скорее всего. Я не знаю точно, но робот ему всё равно нужен. А Кай нужен роботу.
― Что мешает ему просто угнать робота?
― Исин, ты хоть раз в жизни пробовал угнать трамвай? ― участливо поинтересовался Кевин, наклонив голову так, чтобы светлые пряди завесили глаза. Губы его не улыбались, но Исин точно знал, что Кевин сейчас смеётся.
― Не пробовал. Я не такой боевой, как некоторые. Но я примерно представляю себе этот увлекательный процесс.
― Отлично. Так вот, угон робота ― это почти то же самое, что угон трамвая. Проще говоря, глупее ещё ничего не придумали.
― Почему?
― Потому что роботом управляет не только пилот. Точнее, только пилот. Но для робота приказы военного руководства приоритетны. Если приказ руководства противоречит приказу пилота, робот выполнит именно приказ руководства.
― На твоём месте я бы не был так в этом уверен. Ты хоть раз проверял?
― Незачем. Это стандарт. Он прописан в программах робота. Высшим доступом к мозгу робота обладает руководство.
― Лучше бы ты проверил это на практике.
― На что ты намекаешь? ― Вот теперь Кевин немного сердился. Исин с довольным видом опустился в кресло, разглядывая Кевина и подмечая знакомые детали в его поведении. Два года ему этого не хватало.
― На то, что никто раньше не использовал Лингва на полную катушку. Чонин один такой. Об этом знаем мы. И об этом знают роботы. На их месте я бы забил на руководство и дал высший приоритет Чонину. В отличие от всех прочих людей, Чонин знает, что он делает. И Чонин знает, что делают роботы и зачем. У роботов куда больше основания для доверия Чонину, а не какому-то там руководству, которое ничего в роботах не смыслит. Прости, но я сомневаюсь, что руководство в силах что-то приказать роботу. Хотя приказать-то могут, но выполнять приказ роботы будут только после того, как Чонин подтвердит его.
Кевин проверил последний документ и сжёг его, ссыпал пепел в металлическую тарелку, присел на край стола и уставился на Исина. В тишине они молча смотрели друг на друга. Исин забеспокоился. Кажется, зря он ляпнул про вероятность неподчинения роботов.
― Это может стать проблемой, ― наконец вынес решение Кевин.
― Что именно?
― Возможности пилота. Скажем, я уверен, что Каю не придёт в голову стереть с лица земли город, пару городов или даже страну. И ему не придёт в голову использовать робота исключительно в собственных корыстных интересах. Он своеволен и неуправляем, но не асоциален. У него есть то, что мы называем пониманием справедливости и тягой к справедливости. Это хорошая черта. Но вряд ли мы сможем сказать то же самое о других подобных пилотах, когда они появятся. А они появятся, потому что они нужны. И Кай ― первый из них. Но если мы не сможем контролировать их, то…
― Это не может стать проблемой, ― слабо улыбнулся Исин. ― Если помнишь, не каждый пилот в силах освоить Лингва и управлять роботом. Когда Чонин в режиме Лингва, он уходит в их мир, мир машин. Он думает уже не так, как люди. И не испытывает тех желаний, которые свойственны людям. У него остаются боевые задачи и вещи, которые интересуют роботов. Последствия полного погружения, так сказать. Не только пилот влияет на робота, но и робот на пилота. Можешь считать это своеобразным симбиозом с собственными правилами и законами. Вспомни хотя бы переговоры с Хозяином во время преследования. Показательное поведение, да? Чонин говорил, что эмоции ― даже самые слабые ― искажают Лингва настолько, что робот перестаёт понимать пилота. Не думаю, что он имел в виду именно эмоции, что-то другое. Скорее всего, речь об определённом состоянии, “чистом”, полном погружении в управление, когда он сосредоточен только на роботе. То же самое с ним происходит, когда он танцует. Он как будто отключается от всего, остаются лишь музыка и танец. И с роботом точно так же. Когда он в небе, не остаётся ничего, кроме робота и полёта. Как танец. Понимаешь?
― Хорошо бы, чтобы это было верным, ― пожал плечами Кевин. ― Надеюсь, ты прав. Дальнейшие исследования в этой области либо подтвердят это, либо опровергнут. Кстати, может, надо и тебе прислать приглашение от “Интернационала”?
― Нет, спасибо, не напрягайся. У меня ты есть, так что я и так, хочется мне или нет, по уши в делах “Интернационала”. И вообще, мне в больнице интереснее.
― Я вижу. Вляпался в дела военных и собрал пси-усилитель на досуге. Заняться было нечем, наверное, аж два года.
Исин обиженно фыркнул и кинулся намешивать себе спасительный кофе. Кевин с обречённым видом уставился в потолок. Когда Исин вернулся в кресло с чашкой в руках, Кевин соскочил со стола, прихватил неизменную папку с бумагами и двинулся к двери, по пути остановился у кресла и тронул губами висок Исина.
― Заеду, когда у тебя смена закончится. Надеюсь, к тому времени сменишь гнев на милость.
― Надеюсь, к тому времени у тебя яд иссякнет, ― в тон ему ответил Исин, но всё равно улыбнулся.
― Угу, жди.
Интересно, Кевин имел в виду ждать конца смены или намекнул, что Исин не дождётся, когда яд иссякнет? А ещё постоянно вопил, что ненавидит двусмысленность. Ну да, как же…
Прикончив кофе, Исин перебрался за стол и принялся разгребать накопившиеся за день бумаги. Ему не требовалось заполнять их, только проверить и подтвердить подписями, что всё сделано верно. Пожалуй, эту часть своей работы он никогда не любил. Одно дело, когда он сам осматривал пациентов и принимал решения, другое дело, когда этим занимались подотчётные ему младшие коллеги, а он должен был оценивать их деятельность и проверять. Но ведь по бумагам всего не скажешь и всех ошибок не увидишь. Определённый риск оставался. Поэтому Исин и не любил это. Он предпочитал отвечать за собственные поступки, а не за чужие.
В дверь постучали, после чего в кабинет зашёл мрачный Лу Хань. Серебристо-серый дорогой костюм выглядел не лучшим образом из-за тёмных пятнышек. Снова дождь…
― Чем могу быть полезен? ― приветливо спросил Исин и жестом предложил Ханю сесть в кресло. Сам же прогулялся за новой порцией кофе. Предлагать чашечку Ханю не стал ― помнил, что тот не одобрял его выбор кофе.
― Доктор Чжан, какие у вас дела с “Интернационалом”?
Да уж, манера Ханя огорошивать собеседников дикими вопросами никуда не исчезла.
― Никаких, а что? Вас беспокоит приглашение Командора Шима?
― Какие-то всё равно есть, ― упрямо возразил Хань, пропустив продолжение фразы мимо ушей.
― Да нет же, я никогда не работал с “Интернационалом”. Я просто врач.
― И поэтому военные сунулись к вам? Простите, доктор Чжан, но я вам не верю. И рядом с вами постоянно ошивается майор Ву.
― Это его личное дело, где он там ошивается. И даже если ошивается, то не факт, что по делам “Интернационала”. Кроме того, он мой муж. Было бы странно, если бы он ошивался рядом с кем-то другим.
― Согласен. Он рядом с вами ошивается по личным причинам. Значит, что-то вы в любом случае знаете.