– Я вижу, ты немало потрудился наравне с лидерами союза, – заметил Рассел.
– Г-готов п-помогать им, когда м-могу. Этот с-союз, если мы б-будем д-держаться вместе, м-много пользы принесет.
– И на этом митинге, как я понимаю, будут решать, что делать с перепаханными участками и с этими чеками от правительства, верно я понимаю?
Дюбе кивнул:
– В-верно. М-мистер Уилер г-говорит, еще союз д-должен потребовать п-плату од-дин д-доллар семьдесят пять центов за д-день полевых работ. Вот это б-будет помощь т-таким, как я, очень б-большая помощь. Мистер Уилер говорит, нам надо б-бороться всем вместе, т-тогда всем б-будет жить легче. Он г-говорит…
Рассел улыбнулся Дюбе:
– Молодец, ты ничего не забыл из того, что говорил этот мистер Уилер, верно?
Дюбе чуть смутился и опустил голову.
– Н-надеюсь, ничего, – ответил он и тут же посмотрел Расселу прямо в глаза: – Но я н-ни перед кем н-не заискиваю.
– Я этого и не хотел сказать.
Казалось, Дюбе вздохнул спокойнее – он, как и многие другие мальчики и молодые люди в нашей общине, преклонялся перед Расселом и искал его одобрения.
– П-просто в том, что он г-говорит, есть смысл. И он не т-только говорит, но и д-делает.
– Мне тоже кажется, что есть, насколько я могу судить по тому, что слышал. А что еще ты про все это знаешь?
Интерес Рассела явно обрадовал Дюбе, и он еще добрых полчаса толковал про союз, про Морриса Уилера и Джона Мозеса, а также про других руководителей союза. И по мере того как он говорил, он все больше возбуждался и все меньше заикался.
– Рассел, тебе непременно надо самому познакомиться с м-мистером Уилером и остальными и поговорить с ними. Они хорошие люди и м-могут объяснить все лучше меня. – Глаза у Дюбе горели. – Чтобы уж не откладывать в д-долгий ящик, давай пойдем с тобой вместе, только сначала я зайду еще в несколько мест.
Рассел задумался ненадолго.
– А где они живут?
– Недалеко от фермы мистера Джона Б-басса.
– Как я понимаю, они живут там все вместе – и белые, и цветные члены союза?
– Д-да.
Рассел еще подумал немного. И наконец сказал:
– Знаешь, сегодня я не могу, я должен ехать с братом Пейджем в Стробери. Хотя… завтра, но попозднее? Ты смог бы меня проводить туда?
– Конечно, смогу, если хочешь.
– Тогда договорились. Можешь по дороге заглянуть к маме Ли около четырех? К тому времени я думаю уже вернуться из города.
Когда Рассел и Дюбе ушли, я отправилась на выгон, чтобы обдумать, как поступить с Сузеллой. Потом, решив, что лучше всего переговорить об этом со Стейси, пошла назад через двор к сараю, где он чем-то занимался.
– Мне надо с тобой поговорить, – сказала я, распахнув дверь. – Знаешь, что натворила сегодня эта Сузелла?
Стейси обернулся ко мне.
– Ничего слышать о Сузелле не желаю.
– Что значит не желаешь слышать? – спросила я, чувствуя, что меня от него тоже тошнит. – Ты же не знаешь, что она себе позволила!
– И знать не хочу. Ты только и делаешь, что жалуешься на нее.
– Но ведь она…
На подъездной дороге в фургоне с сеном показался мистер Моррисон, и Стейси пошел его встретить. Малыш и Кристофер-Джон, сидевшие на самом верху стога, кричали мистеру Моррисону, помогая ему развернуться и въехать задом в конюшню.
– Так, теперь хорошо, мистер Моррисон! Только еще немножко вперед!
Когда фургон поставили на место и распрягли Джека, Стейси взобрался на стог и один за другим подтаскивал тюки с сеном к борту, чтобы их легче было сгрузить. Я тоже влезла наверх, и когда все крайние тюки были сброшены, следующие я уж постаралась вытаскивать сама.
Мистер Моррисон тоже занимался сеном, а заодно рассказывал нам разные истории про то, как он долгие годы собирал сено то в штате Миссисипи, то в Канзасе, то в Миссури или в Техасе. Он столько ездил с места на место, что мне, не уезжавшей дальше Стробери, казалось, он успел побывать почти всюду.
– Мистер Моррисон, я надеюсь, вы не собираетесь уехать от нас? – спросил его Стейси, подталкивая еще один тюк сена к борту фургона.
Я даже бросила работать – так мне хотелось услышать ответ.
– И не ждите, что уеду, – ответил мистер Моррисон. – Теперь моя семья – это вы.
Успокоившись, что никуда он не уедет, я снова стала вытаскивать из фургона тюки с сеном. Мистер Моррисон увидел, что я делаю, и, ахнув, рассмеялся.
– Неужели ты думаешь, у тебя хватит сил для такой работы, девонька?
– Что вы, мистер Моррисон, у меня во какие мускулы!
Мистер Моррисон хмыкнул:
– Да, да, только, думаю, этим твоим мускулам немножко помощи не повредит. – И, обернувшись к Кристоферу-Джону и Малышу, он предложил им помочь мне.
Кристофер-Джон и Малыш тут же влезли ко мне в фургон, и Малыш сказал:
– А ну, девка, дай поработать настоящим мускулам!
Мистер Моррисон, остановившись, посмотрел на него:
– Как ты сказал?
Малыш вскинул на него глаза с искренним удивлением.
– А что, сэр?
– Ты сказал «девка», так?
– Д-да, сэр.
– А ты когда-нибудь слышал, чтобы папа, или дядя Хэммер, или еще кто-нибудь в вашем доме обращался к девочке, девушке или женщине – «девка»?
– Нет, сэр.
– Тогда и ты лучше не говори так. Это не принято. Это слово употребляют белые, когда обращаются к цветной женщине, и многие цветные уже подхватили это словечко. Белые не уважают цветных женщин, тем больше мы должны уважать их и не позволять себе грубость, как делают белые. Понимаешь?
– Да, сэр.
– Хорошо. Тогда опять за работу!
Когда все тюки с сеном были собраны вместе, я попробовала продолжить разговор со Стейси, но он опять резко оборвал меня, отказавшись слушать.
– Я уже сказал тебе, Кэсси, у меня нет времени говорить об этом. – И он ушел.
– Ну, подожди! – крикнула я ему вслед. – Подожди, пусть только понадобится тебе с кем-нибудь поговорить! Только захоти поговорить со мной!
Мой взрыв даже не заставил его сбавить шагу. Я разозлилась и совсем упала духом. Проходя двором и увидев, как мама снимает с веревки белье, я сорвала рубашку Стейси и выместила на ней свою ярость. Потом аккуратно сложила ее.
– Что это с тобой? – спросила мама, снимая белье со второй веревки.
– От нашего Стейси можно сойти с ума. Я говорю ему, что мне надо ему кое-что сказать, а он отвечает, что ему некогда.
– Пожалуйста, помоги мне сложить простыню.
Я отступила на шаг и взялась за один конец простыни, а мама за другой, и мы ее сложили.
– Видишь ли, – сказала мама, – у Стейси сейчас свои проблемы, и, мне кажется, не все идет гладко.
– Какие такие проблемы?
Мама подергала за простыню, чтобы вытянуть ее.
– Это касается его лично; кто-то ему нравится, но есть осложнения.
– Ты имеешь в виду Джейси? Подумаешь, пустяки!
– Когда ты кого-то любишь, это не пустяки.
– Ну конечно, мне жаль, что так получается, – сказала я, хотя особого сочувствия не испытывала, – но он все равно не должен так вредничать из-за того, что у него плохое настроение.
– Но, может, он и не собирался вредничать.
Мы кончили тянуть простыню и взялись за другую.
– Мама, ведь мы со Стейси были такими хорошими друзьями, а теперь он даже слова мне не скажет.
Мама улыбнулась.
– Не переживай, – сказала она. – У Стейси сейчас такой возраст, когда ему надо определиться. Он и сам меняется, и ждет, что жизнь переменится, а потому не всегда у него хватает терпения на близких людей. Но все пройдет. Я помню, что и у моего племянника Бада был такой же период, я была тогда маленькой девочкой и очень огорчалась, потому что любила Бада и привыкла быть с ним всегда вместе. Я совершенно не понимала, почему именно он должен меняться, а если нам обоим это суждено, почему не одновременно. – Мама засмеялась. – До меня просто не доходило, что из-за трех лет разницы в возрасте будет разница во всем. Так оно и получилось. В течение нескольких лет мы смотрели в разные стороны, а когда оба повзрослели, стали снова друзьями. И даже более близкими, чем раньше. У тебя со Стейси будет так же.