— Ваша честь?
— Подсудимый, прошу Вас, встаньте для оглашения приговора.
В ушах без всяких раковин шумят океанические волны. Несутся, перегоняя друг друга, и забиваются о прибрежные скалы, шепчут рассыпающимися в пыль ракушками:
«При-го-вор».
Откуда-то издалека, прерываемый ветром, будто телеграфный код:
— А по сему решено снять все… пшшш… обвинения… пшш… и в виду… вновь открывшихся фактов снять с Люциуса Абраксаса Малфоя все пшшш… обвинения и освободить из-под стражи в зале суда…
Ветер в ушах Драко, робкий аромат свободы с примесью запахов подземелья. Руки сына ложатся на плечи отца. Чуть отстав, к ним присоединяется Нарцисса. В черных бриллиантах глаз блики.
Слезы? Радость? Все позади.
Они смотрят на застывшую на своем месте Гермиону — Люциус и Нарцисса Малфои, и только лица Драко она не видит, юноша повернулся к ней спиной.
***
Пропали без объяснения причин.
Уже полгода о Драко и его семье ничего не слышно.
Гермиона Грейнджер не привыкла плакать, и сейчас глаза ее сухи, когда петелька за петелькой, ряд за рядом, она продолжает начатое накануне вязание. Глаза слипаются, она постоянно чувствует усталость и головную боль, что ж это пройдет, у всех проходит.
Довязав еще один рядок, девушка откладывает рукоделие в корзину и, встав, походит к окну. За немытым стеклом драгоценная пора. Земля золотая, лазурь небес. Прощаются крикливые птицы с родными землями. До весны.
«До весны», — шепчет она и робко машет рукой.
Свистит забытый на плите чайник. Поддевая ногами шерстяные тапки, она бредет на кухню, тяжело переступая. Срок не так уж велик, и живот едва заметен, но она переносит беременность тяжело.
Тяжело от того, что его нет рядом, и он бежал вместе с родителями, даже не вспомнив о ней.
Злилась ли она? О, нет, нет, нет. Она, видите ли, его до сих пор любила. И призналась бы ему в этом легко, лишь тихо-тихо шепнув на ушко: «Ненавижу тебя, поганый предатель».
Сколько же раз воображение рисовало эту сцену, что вот, в вечерней тишине, она услышит стук в дверь. А на пороге он. С букетом желтых цветов. Она не будет злиться и всего лишь раз скажет: «Мерзкий хорек!!!», прежде чем заплакать на его плече.
Но дни летели, ускоряя свой ход, наглядно показывая, что он не вернется, и она перестала ждать… почти…
Уже оборвал голодной пастью ветер золото с деревьев, а оставшееся ласковая дева-Осень сняла сама. Бережно, длинными пальцами уложила их на черную, мокрую землю.
Теперь живот огромный. И маленький сын Драко шевелится в нем так, что сквозь кожу видны бугорки детских пяточек и ладошек. Это трогательно, и она так хочет показать ему это. Не навязываться, а просто показать… эти пяточки…
И она, решившись, трансгрессирует в Малфой-Мэнор.
Дом необитаем, и аккуратно заколочены ставни, похоронив в огромном роскошном гробу историю рода Малфоев. Где-то вдалеке, то ли кашляет, то ли посмеивается ворона. И ветер-ветер, сводящий с ума ветер, разметает по лицу волосы.
Гермиона опускается на колени и набирает горсть земли — родной для малыша, которого носит.
В госпитале Святого Мунго уже ставят срок родов, и ей тяжело дышать при ходьбе. Живот опустился, и теперь она не спит, не понимая, как с таким грузом можно принять мало-мальски приемлемую позу. Кровать жесткая и неудобная, не хватает мягкости его рук, чтобы укрыться в них, удобно устроиться, уткнувшись носом в бок и уснуть.
Но она не может и встает в который раз перебрать детские вещички, поправить покрывало на крошечной колыбели.
В детской — игрушки и волшебная музыкальная каруселька — подарок от Поттеров. Гарри простил и не сердится за Драко. Они с Джинни будут крестными родителями новорожденного.
Гермиона садится у окна и ждет…
…
Стук в дверь. Верно, она задремала и видит запоздалый сон. Ведь за окном уже брезжит рассвет. Поздний, холодный.
На пороге он. И тоже кажется сном. Худая темная фигура в маггловских одеждах. Тянет за руку, даже не поприветствовав:
— Скорее пошли.
— Господи, ой, куда, что?! Драко!!!
— Легкий утренний свет освещает ее фигуру, показавшуюся в дверном проеме. И он видит живот.
— Назовем его, Скорпиусом, — уверенно говорит он.
И она со слезами падает на его плечо:
— Где же ты был, Драко?!
— Я тебе потом все объясню, — он тянет, и сквозь щелчок трансгрессии Гермиона слышит шум Лондонской подземки. Знакомый запах поездов. Что это? Мазут, копоть, грязь? Эти запахи смешиваются с ароматом Драко, и девушка старается встать как можно ближе.
SOSкучилась.
Грохочущий, переполненный вагон. Мерлин, он научился пользоваться метро! Воротник пальто, и ее пальцы, притягивающие за него. Поцелуй среди толпы, на который никто не обращает внимания. Людям все равно, что у него чистая кровь, а ее сердце сейчас взорвется. Он тоже не стесняется, отвечая, обнимая ее, прижимая к себе их: Гермиону и еще не родившегося сына. Между ними живот, со всех сторон спешащие на работу магглы задевают и, извиняясь, исчезают в дверях. Вагон наполняется новыми людьми.
— Драко?! Куда мы?!
— Я… мы… с родителями живем неподалеку. В маггловском квартале на западе Лондона.
— Но!!!
— Я не мог прийти раньше. Грейнджер, ну неужели ты ничего не слышала? Не догадывалась ни о чем? В Магическом Мире вовсю ищут козлов отпущения, чтобы «наказать виновных». Идет тотальная охота на тех, кто имел хотя бы косвенное отношение к Волан-де-Морту. Ты же умная и должна понять — тебе удалось отстоять отца, но завтра могли арестовать меня или мать.
— Драко!!! Ты просто ужасен! Ты, самый настоящий.
— Заткнись, любовь моя, не распинайся. Я создал то, что есть между нами своим желанием и руками, а захочу — так сверну тебе шею, но пока — люблю больше всего на свете, и тебе придется подчиниться моим правилам, — голос немного смягчается, усладившись новым поцелуем, — потому что и выбора особого нет. Малфоям, к которым ты скоро тоже будешь относиться, приходится прятаться.
***
Гермиона Грейнджер никогда не плачет и быстро привыкает ко всему. Она не любила западную часть Лондона, но очень любила Драко Малфоя, потому покорно шла, ведомая его рукой по старым мощеным улочкам. В лабиринтах домов они путали следы и почти не разговаривали. Да и не о чем, у них так много времени впереди. Дом номер восемнадцать по N-стрит ничем не выделялся среди рядов других домов. Жилье недорогое, но просторное: большие окна впускают рассвет, уютом манят прогретые солнцем доски террасы. В голове девушки проносится мысль, что здесь славно, должно быть, пить шестичасовой чай летом. И этот дом до боли напоминал тот, что когда-то звался родительским.
Ключ повернулся в замке, и дверь без скрипа отворилась. Драко кивнул, приглашая девушку за собой. Она вошла в чистую, светлую прихожую. Запах дома и готовящейся еды. Драко наклонился, чтобы помочь ей снять туфли, и в этот миг в прихожую встретить их вышли мистер и миссис Малфой.
Нарцисса остановилась чуть поодаль — отирая руки о яркое кухонное полотенце. На мистере Малфое темно-синий свитер и розоватые брюки. И Гермиона не смогла сдержать улыбки — так иногда выглядел отец Рона, когда пытался одеться «по-маггловски». Но улыбка исчезла столь же быстро, как и появилась — родители Драко безмолвно смотрели на застывшего с туфлей сына и потерявшую дар речи Гермиону.
Первым очнулся Люциус. Он уверенно прошагал к Гермионе, протянув ей руку, сказал: «Добро пожаловать домой»!