- Наверное, примерно так же хорошо, как моя мать-блудница.
- Поэтому я полагаю, ты все еще бесишься по поводу ее освобождения.
- Я просто... знаю свою мать.
Я знаю, что Вейн хочет считать, что она теперь другая... и возможно она была, когда он говорил с ней. Но я научилась на горьком опыте, что любая доброта или прикосновение моей матери, когда-либо показанное, служит достаточно долго для нее, чтобы получить то, чего она хочет.
И теперь мы собираемся позволить ей снова встать на свой путь.
Мы следуем за стервятником моей матери к кругам мертвых пальм, и как только мы достигаем их, Западные, несущие нас, становятся нервными. Я убеждаю ветры лететь, но они становятся все более и более неустойчивыми, срываясь в панику, когда бешеные Восточные роятся вокруг меня.
Тон проекта напоминает мне голос моего отца, но я знаю, что нет никакого способа, которым это мог быть он. Его отчаянная песня просит меня повернуть и никогда не возвращаться, но мой отец никогда не пытался бы помешать мне освободить мою мать. Он любил ее больше жизни... без причин... больше воздуха.
Он нес бы меня туда быстрее, если бы он мог.
- Ничего себе конечно Водоворот, действительно пугает ветры, - бормочет Гас как Восточные летят с нами, повторяя свое предупреждение много раз.
Я продолжаю игнорировать их, и когда мы достигаем ряда странных горных формирований, стервятника опускается, и Восточные наконец уходят.
Мы достигли нашего места назначения.
Другие Западные дергаются, я распутываю их, но мой лояльный щит не уходит, сжимая свою хватку вокруг меня, когда он может чувствовать зло в воздухе.
Я тоже могу есть чувствовать.
Неестественная неподвижность.
Странный толчок и напряжение тащат меня к темному открытию в песке впереди, даже при том, что каждый инстинкт кричит мне бежать.
- Есть что-то в этом месте, - бормочет Гас, его рука хватает его шип ветра, поскольку он роется в воздухе.
- Он чувствует точно так же, как другой Водоворот, - говорю я ему.
Кажется тем же самым также. Ужасный визг сверлит отверстия в моем мозгу, как искривленные иглы.
Хотя этот был построен капитаном Бурь.
Глаза Гаса просматривают долину, но единственные признаки жизни - стервятники. Десятки и десятки из них скачут по камням, захудалые растения, даже песок. Они наблюдают за нами своими тихими пристальными взглядами, когда мы пробиваемся к входу Водоворота.
Я испытываю желание спугнуть их... они не получат еду, которую ждут. Но я знаю, что они не уйдут. Они будут лояльны к ней.
- Так... мы должны пойти туда? - спрашивает Гас, когда я начинаю спускаться вниз по темному пути, окруженному вращающейся трубой песка.
- Если ты не хочешь остаться здесь и прикрыть вход, - предлагаю я.
В течение самой краткой секунды он выглядит соблазненным. Потом он тянет свой шип ветра, держа его перед ним, когда он проталкивается мимо меня, чтобы взять инициативу на себя.
- Давай покончим с этим.
Я пытаюсь не трогать стены... пытаюсь еще сильнее не воображать части моей матери, поглощаемые ими.
Но она также находится в воздухе.
Я прикрываю рот, дыша так мелко, как могу. Однако, каждое дыхание заставляет меня хотеть закрыть рот.
Я прижимаю руку к сердцу, когда мы идем, жалея, что я не могу чувствовать какой-нибудь маленький след своей связи. Есть только холодная пустота.
Мне хотелось развернуться и убежать, пока не найду небо. Но я стремлюсь вперед. Одна нога впереди другой. Каждый шаг увлекает меня прочь от света. В пустую тьму.
- Ладно, я официально ненавижу это здесь, - говорит Гас после нескольких минут ходьбы. - Я имею в виду... это просто неправильно. Нет другого способа, чтобы описать это.
Нет.
Водовороты чувствуются настолько же ужасными, как они есть.
И снова я не могу не думать о том, что это сделал один из Бурь.
Я почти говорю мысли вслух, но останавливаюсь как раз вовремя. Таким образом, я удивлена, когда Гас спрашивает меня:
- Что ты думаешь об Озе?
Я тщательно подбираю свой ответ. Сейчас не время, чтобы подвергнуть сомнению нашего лидера. Сражения призывают доверие и лояльность.
- Я думаю, что он отчаянно пытается защищать наших людей.
- Отчаянно, - повторяет Гас. Он молчит несколько шагов, прежде чем спрашивает:
- Ты считаешь, что Бури могут победить?
Я потираю пальцами кожу на запястье, находя остатки ожога Астона. Его преследующий предупреждения до сих пор звенят в моей голове, и теперь я понимаю, почему он был так уверен, что у нас не было шанса. Но я должна верить, что есть еще надежда.
- Независимо от того, как влиятелен Райден, - говорю я Гасу, - ветер всегда будет сильнее. И я не могу считать, что ветер позволит ему продолжать разрушать себя намного дольше.
- Ты говоришь о ветре, как будто тот живой.
- В некоторых случаях так.
Я думаю о своем лояльном Западном щите, путешествующем со мной в это темное место, куда никакие другие ветры не смеют идти. Он остается, потому что хочет. Та же самая причина сплотила других Западных и привела их к нашему спасению в Долине Смерти.
Да, некоторые ветры могут быть готовы позволить Райдену доминировать и разрушать их. Но другие будут бороться. И если мы можем включить в список их помощь, заставить их присоединяться к нам, ничто не сможет остановить нас.
Возможно, это тайна, которую мы все упустили. Это не о том, чтобы найти правильные команды. Это о том, чтобы найти правильные ветры.
Что могло фактически означать, что моя мать может помочь нам... очень сильно, поскольку я очень не хочу допускать это. Она понимает ветер так, как ни один из нас никогда не понимал. Если кто-то и сможет найти ветры, который нам нужны, то это - она.
Тусклый свет появляется впереди, и я готовлюсь к виду моей матери, свисающей с цепи, как жертвы в тюрьме Райдена. Но когда мы наконец достигаем конца тоннеля, тут - пустая, круглая пещера с занавесками из металла, отгораживающими перегородкой две маленьких клетки.
Очевидно, у жестокости Оза есть гораздо более тонкая линия.
- Одри? - спрашивает моя мама, ее голос настолько слабый, что почти неузнаваемый.
- Да, - я вынуждаю себя сказать, отдельное слово, несущее семнадцать лет моей боли и извинений.
Бледная фигура приближается к петле металла, и когда я ступаю ближе, я вижу ее лицо... хотя я едва узнаю ее.
Я должна радоваться ее сальным волосам и потной коже, покрывающей ее тонкие черты. Но похоже на слишком много отходов.
Все это, в этом все дело.
Моя красивая, влиятельная мать.
Наша малочисленная, счастливая семья.
Наши тихие, посвященные жизни.
Это все было высосано и разорвано. Как будто все мое существование было поймано в ловушку в Водовороте решений моей матери.
Слезы жалят мои глаза, когда она изучает меня, но я смаргиваю их назад. Я пролила свою последнюю слезу для этой женщины.
- Ты пришла, - шепчет она, прижимая свою руку к металлу.
Я делаю шаг назад, даже при том, что она не может достать меня.
- Все еще моя та же упрямая девочка. - Она печально улыбается мне и поворачивается к Гасу, замедленная реакция. - Ты не Вейн.
- Ты уверена? - Гас трогает свое лицо, как будто не может в это поверить.
Моя мать не улыбается.
- Где Вейн?
- Так далеко отсюда, как я могла удержать его, - говорю я ей.
- Но... ты его опекун. Тебе полагается быть рядом с Вейном.
- Конечно, ты знаешь, как заставить парня почувствовать себя желанным, - бормочет Гас, пролезая к занавесу петель, пытаясь освободить ее от клетки.
Занавес не двигается с места.
- Не думал об этом, - говорит он, напрасно встряхивая металл.