Выбрать главу

— Они очень дорогие, и вы ничего не увидите, — сказал он.

Молодой человек не понял, что сказал Тами, но уловил общий смысл, и ему не понравилось. Заплевал яростнее и тщательно старался не поворачивать головы к Тами.

— Ну, что-то же наверняка увидишь, — логично возразил Даер. — Давайте разберемся, — сказал он юноше. — Сколько?

Ответа он не получил. Молодой человек вроде бы сконфузился; он пытался решить, сколько выше обычного тарифа можно безопасно запросить.

— Ch’hal? — упорствовал Тами. — Сколько? Человек спрашивает сколько. Скажи ему.

— Miehtsain.

— Achrine duro,[16] — строго ответил Тами, словно поправлял его. Они немного поспорили; наконец Тами торжествующе объявил: — Можете пойти за сто песет. — Затем оглядел бар, и лицо его потемнело. — Но это нехорошо. Советую вам, не ходите. Уже очень поздно. Легли бы спать? Я провожу вас до гостиницы.

Даер посмотрел на него и слегка рассмеялся:

— Послушайте, друг мой. Вам никуда идти не надо. Никто не говорил, что вам нужно идти. Не беспокойтесь за меня.

Тами секунду всматривался ему в лицо, не сердится ли, решил, что нет, и сказал:

— Ох, нет!

И речи быть не могло о том, чтобы бросить американца, — забредет в Бенидер с сутенером. Хоть ему в этот миг и хотелось больше всего на свете пойти домой и лечь спать, а попадаться кому-то на глаза в такой час на улице с иностранцем и этим вот молодым человеком — в последнюю очередь, он чувствовал, что отвечает за Даера, и решился не выпускать его из виду, пока не доведет до дверей гостиницы.

— Ох, нет! — повторил он. — Я пойду с вами.

— Как угодно.

Они встали, и юноша вышел за ними на террасу. Одежда у Даера еще не высохла, и он поморщился, когда его ударил порыв ветра. Он спросил, далеко ли; Тами справился у их спутника и сказал, что пешком идти две минуты. Дождь притих. Они пересекли zoco, несколько раз свернули в улочки, похожие на коридоры старой гостиницы, и остановились в сумраке у высокой решетчатой двери. Тами опасливо вглядывался в пустынный переулок, пока юноша колотил дверным кольцом, но к ним никто не выходил.

— «Я петь сейчас закончу, мне так тревожно здесь…» — пропел Даер, не очень громко.

Но Тами схватил его за руку, в ужасе.

— Нет, нет! — прошептал он. — Полиция!

Песенка отдалась эхом в тихой улочке.

— Господи боже мой! Ну идем мы смотреть грязную киношку. Что с того? — Но петь больше не стал.

Они ждали. В конце концов изнутри донеслись слабые звуки. Из-за двери заговорил приглушенный голос, и юноша ответил. Когда решетка открылась, внутри не было видно ничего, кроме черноты. Затем из-за двери выступила фигура — и в то же время разнесся запах, который был сочетанием одеколона, зубной пасты и пота. Фигура повернула фонарик на их лица, приказала молодому человеку с ними на ломаном испанском принести лампу, потом закрыла за ними решетку. Какой-то миг они постояли не двигаясь в полной темноте. Тами нервно кашлянул; резкий звук отскочил от стены к стене. Когда явился молодой человек с лампой, фигура в белом молча удалилась в боковую комнату, а троица начала подниматься по лестнице. Наверху в дверях стоял толстый человек с сероватым лицом; на нем была пижама, и перед лицом он держал руку, отягощенную кольцами, чтобы прикрыть зевки. Воздух здесь был сперт от запаха затхлых благовоний; коридор забивал мертвый дым.

Толстяк обратился к ним по-испански. Он хрипло сопел между словами. Обнаружив, что Даер говорит только по-английски, он умолк, поклонился и сказал:

— Добрый вечер, сэр. Заходите сюдой, пожалуйста.

В маленькой комнате стояло несколько стульев с прямыми спинками, повернутых к стене, на которой криво висел полотняный экран. С обеих сторон его было по высокой пальме в кадке.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал толстяк и встал за ними, тяжело дыша. Даеру он сказал: — У нас есть один со мужчинами и дамами, один от свищиных монашек, и один весь только мальчики, сэр. Очень красиво. Все не носят одежду. Вы полюбите, сэр. Вы можете видеть все три эти в одну комбинацию цены, да. Сэр желает три, сэр?

— Нет. Давайте посмотрим монашек.

— Есть, сэр. Испанский господин нравится монашки. Всегда берет монашек. Очень красиво. Извинить.

Он вышел, и тут же они услышали, как он разговаривает в соседней комнате. Даер закурил; Тами широко зевнул.

вернуться

16

— Сколько?..

— Двести.

— Двадцать дуро (араб.). 1 дуро = 5 песет.