— Кредиторы телефоны обрывают.
— Вызовите техника — починят.
— Что?
— Ничего. Говорю, что порешаем проблемы, отца с матерью дайте похоронить и порешаем, может, на кладбище папочки разложите?
— Ты не кипятись, Рус. Я добра тебе желаю. Поди не чужие.
«Да, с такими близкими чужие сиамскими близнецами покажутся».
— Встретимся на кладбище. Надеюсь, ты со своей любовницей разберешься, и она не устроит нам неприятности?
Руслан стиснул смартфон с такой силой, что еще секунда — и по дисплею расползется паутина трещин. Мать его, держит Руса за яйца и прекрасно об этом знает.
— Вас это не касается. Не лезьте не в свое дело.
— Касается! Еще как касается. Там журналистов будет, как собак нерезаных, и все они жаждут сенсаций, я не хотел бы огорчать…
— Все! Хватит! Займитесь кредиторами и бумагами. После похорон я буду занят, а завтра поговорим.
— Надо бы сегодня.
— У меня, блядь, траур. Подождете!
Отключил звонок и сжал переносицу двумя пальцами.
«Что ж ты, папа, так меня подставил!? И ничего… не сказал?!»
Не успел… Видимо, не успел. Кому-то очень надо было закрыть Царю рот, до того, как тот смог бы поговорить с сыном.
3 ГЛАВА
Я не заметила, как уснула, вот так, в одежде, на диване, под тиканье настенных часов, в гробовой тишине ожидания. Когда ждешь, время вдруг становится словно бесконечной бездной океана, это как видеть берег в момент отлива, плыть изо всех сил и не приблизиться ни на миллиметр. От пребывания в воде ноги сводит судорогами, и, хватая воздух, понимаешь, что легкие наполняются водяными секундами, минутами, запаса кислорода катастрофически не хватает. Обратный отсчет покалывает в висках, саднит в груди, а легкие разрываются от естественного желания вздохнуть. Тот, кто хоть раз в жизни тонул, знает, что будет дальше — паника. Она заставит лихорадочно молотить руками по безжалостной глади времени и идти ко дну все быстрее, следя остекленевшим взглядом за секундными стрелками, которые упорно показывают все тот же берег во время отлива. Берег, к которому ты так и не можешь доплыть, а ведь вчера еще твердо стояла на нем обеими ногами и смотрела на время-океан, как просто на красивую стихию.
Я проснулась от прикосновения. Очень осторожного, по щеке, вдоль скулы кончиками пальцев. Распахнула глаза и несколько секунд смотрела в темно-карие омуты, на дне которых плавился мой личный бесконечный запас кислорода. Слегка подернуты дымкой, под нахмуренными бровями, на осунувшемся небритом лице. А вот и он, берег! Всхлипнула, рывком обняла Руслана за шею, прижалась всем телом и сделала первый вздох, мучительно болезненный все еще с отголосками паники. Наслаждение на пару минут, пока его горячие ладони гладят мою спину, волосы, а потом пришла ярость. Оттолкнула его от себя:
— Три чертовых дня! ТРИ! Ни ответа, ни звонка!
Перехватил мои руки, притягивая к себе, а я уперлась ладонями ему в грудь, все еще пожирая тот самый кислород в его наглых глазах, которые так хочется одновременно и выцарапать, и целовать до изнеможения: веки, ресницы, захлебываясь от идиотской нежности на грани с безумием. Проклятый мальчишка. Самоуверенный, бескомпромиссный, упрямый. Тянет к себе, игнорируя сопротивление.
— Нет! — отталкивая, уворачиваясь от голодных поцелуев и пальцев, лихорадочно скользящих по моему телу, — просто скажи — почему? Какого черта молчал? Я же с ума сходила!
Сжал мои плечи до хруста в костях, набрасываясь на мой рот горячими губами, а я верчу головой, впиваясь ногтями в его запястья, не позволяя утянуть в безумие.
— Лжец! Никакой квартиры нет! Ты мне врал!
Обхватил мое лицо ладонями и, сильно сжимая скулы, посмотрел в глаза.
— Врал.
— Почему?
Прозвучало жалобно, и я себя возненавидела за то, что почувствовала, как внутри ярость сменяет восторг ощущать его так близко, вдыхать запах сигарет, одеколона и его тела.
— Так было нужно, — смотрит на губы и водит по нижней большим пальцем, словно в прострации, словно сам себе, и взгляд потерянный, отрешенный.
Я даже не представляла себе, сколько раз потом я услышу от него это проклятое «так было нужно».
— Кому?
— Мне! И тебе! НАМ! — посмотрел в глаза и дернул блузку за воротник, отрывая все пуговки, которые как горошины покатились в ковер, — просто запомни, Оксана, все, что я делал, делаю или сделаю, прежде всего нужно НАМ.
Разве можно устоять, когда мужчина говорит это слово «НАМ»? Почему-то женский идиотизм заключается именно в способности зацикливаться на том, что мы хотим услышать.