Таксист свернул возле указателя к первым «крутым» постройкам, больше похожим на мини-дворцы, от взгляда на которые почему-то вспоминались нищие кварталы и бомжи под лавками городских парков, контрастом, как плевок в лицо, словно это я и обирала несчастных, отстраивая себе особняки. Рядом с роскошью, как и рядом с убожеством чувствуешь себя неуютно.
Таксист сбавил скорость.
- Поедем в объезд. Там менты кругом, а эти твари найдут к чему придраться.
Мне было все равно как он поедет, мне хотелось, чтобы это было быстрее. Хоть по воздуху. Увидеть Руслана и понять, что с ним все в порядке. От нетерпения я нервно стучала зажигалкой по колену, кусая губы. Таксист покрутился между шикарными постройками и свернул к обочине.
- Дальше не поеду, - Назвал сумму за проезд, явно завышая цену, а мне было уже все равно сколько ему заплатить.
Когда вышла из машины в лицо подул сильный ветер, и я поежилась от холода, сжала сумочку ледяными пальцами. Таксист выгрузил мой чемодан на дорогу и быстро сдал назад.
Я взялась за ручку чемодана, выдвинула ее вверх, и покатила его за собой, вглядываясь в вереницу машин у высокого забора. Словно на охоте, повсюду виднелись репортеры с камерами, нацеленными на окна дома. Полиция обосновалась чуть дальше. Я видела, как они разливают кофе из термоса в пластиковые стаканы. Меня вначале не заметили, да я и привыкла. Никогда не любила бросаться в глаза и это не изменилось. Я часто поражалась насколько мы с Русланом разные. Он - в неизменных футболках и рваных джинсах, татуированный, с серьгой в ухе и я в элегантных костюмах, блузках, платьях и поскромнее, понезаметнее. Никогда не понимала стремления к вычурности и яркости. Бывало одевалась ему под стать, но все же это было не мое.
- Вы к Царевым?
Я резко обернулась и завидев камеру, тут же отвернулась:
- Да, к Царевым.
Репортер бросил взгляд на мой чемодан и с любопытством осмотрел меня с головы до ног.
- Родственница?
- Можно и так сказать.
- На похороны приехали? Вы опоздали церемония началась двадцать минут назад.
Я проигнорировала его слова, итак знала, что опоздаю. Направилась к домофону, нажимая знакомую комбинацию цифр. Мне ответили не сразу. Я назвалась и снова обернулась на журналистов, потом на полицейских -–первые заинтересованно смотрят на мой чемодан, а вторым вообще фиолетово, кто пришел к дому. Скорей всего им просто приказано здесь дежурить. Перевела взгляд на домофон, мне все еще не открыли, и я снова нетерпеливо набрала цифры.
- Ожидайте, - немного раздраженно.
Черт бы их всех побрал с этой охраной.
- Руслана Александровича нет дома, он уехал на похороны. Сейчас не лучшее время для визитов, - спустя пару секунд, - вы можете приехать в другой день или передать ему сообщение. Я не могу сейчас его тревожить, а впустить вас в дом без его ведома не положено.
Я нахмурилась. Что черт возьми происходит? Получается в этом доме даже не знают о моем существовании. А как же фотографии, которые Царев-старший увозил с каждой поездки к нам и говорил, что нашими лицами увешан весь его дом? То, что начальник охраны прекрасно видел меня на мониторе, было понятно сразу. Значит для него моя физиономия чужая.
- Руслан будет очень недоволен, если вы меня не впустите. Я устала с дороги.
- Простите, но мне не велено никого впускать.
Снова отключился, а я от злости выдохнула и снова набрала.
- Женщина, не вынуждайте меня принять меры.
Женщина! Как резануло слух. Звучит, как бабушка. Какое-то очередное напоминание о том, что далеко не девочка. Менталитет нашей страны неискореним. После двадцати уже старая кляча, вышедшая в тираж и никаких церемоний. В Валенсии я начала забывать об этом. Там никто не смотрит на возраст, классовые различия и всем совершенно наплевать во что ты одет и какая у тебя прическа.
- Это вы не вынуждайте меня принять меры, - ответила зло, почти срываясь на крик. Как же я ужасно устала и сейчас близка к истерике, в ярости выпустила ручку чемодана, понимая, что привлекаю внимание журналистов, но мне уже было наплевать. Я провела в дороге слишком много времени, перенервничала так, что сейчас у меня срывало все тормоза и я хотела поговорить с Русланом. Самое обычное, черт возьми желание, которое вдруг стало напоминать недосягаемую фантазию. Да и войти в его дом оказалось равносильно попытке проникнуть в Кремль во времена коммунизма.