Дед умер, не приходя в себя, двадцать второго августа. Вроде это и не было такой уж неожиданностью, врачи ведь сразу ничего не обещали, но все равно известие их ошарашило. Не верилось: был человек – и нет его…
Спустя три дня хоронили деда. Народу понаехало – тьма. Друзья, знакомые, бывшие коллеги. Родственники отовсюду подтянулись. Подходили к матери, соболезновали. Та, бедная, еле на ногах держалась.
Максиму хотелось одного: чтобы все это как можно скорее закончилось. И улететь уже назад. Ведь всем этим людям, по большому счету, ни до деда, ни до матери его нет никакого дела. Просто так положено. Отыграют свою роль и исчезнут. Ну, может, некоторые хотели выслужиться лишний раз перед отцом. Ну а кто-то, вероятно, на что-то рассчитывает. Видел он, например, каким жадным взглядом осматривали родственнички интерьер в доме деда. Такие вот казались еще противнее, чем откровенно равнодушные.
Он взирал на их лица – пустые, кислые, скучающие – с едва скрываемым раздражением. Как бесят они! Послать бы их, да нельзя. Он уж давно не дикий подросток, для которого бессмысленный эпатаж – это круто.
Внезапно взгляд выдернул из толпы лицо, до боли знакомое. На мгновение даже вздрогнул, точно ошпарившись. И дыхание тотчас перехватило, а по телу пробежал легкий озноб, несмотря на августовский послеобеденный зной. Алена тоже его увидела. И тоже смотрела на него во все глаза, неотрывно, остро, пронзая этой синевой, которую он и так-то не сумел забыть, до колик в сердце. Потом его кто-то отвлек – матери, мол, плохо. А после он ее уже не видел, искал глазами, шарил по толпе, но нет, она будто исчезла.
Почему он не видел ее в ритуальном зале? Хотя там такое столпотворение было, что неудивительно. Он и тут мог запросто ее пропустить. И это даже почти напугало.
Максим надеялся, что увидит Алену позже, в ресторане, во время поминок. Но она, видимо, действительно тогда просто ушла. Не было ее, хотя он пристально высматривал. Не было. Он испытал вдруг досаду. Ну и где логика, спрашивается? Сам же не хотел встречаться с ней, душу бередить. Хотел скорее вернуться в Калининград. Думал, все прошло, стихло. А на деле…
Можно тысячу раз себя обманывать, наивно считая, что справился с чувствами, а затем вот такой нечаянный взгляд сводит все на нет. И ты опять в омуте своей одержимости. Хотя никакое не «опять» – ты оттуда, оказывается, и не выбирался.
«Ну нет, – тряхнул головой Максим. – До этого больше не дойдет». Ему и тогда хватило. Скоро он уедет, и снова все уляжется.
– Жанночка, – долетело до его слуха. – Жанночка, детка, ты помнишь дядю Гену? Ну как же? Двоюродный брат Валеры, дядя твой. Он еще тебя маленькой на загривке катал, ты так смеялась. И потом приезжал, подарки привозил всегда…
Максим узнал в пожилой женщине, насевшей на мать, дальнюю родственницу из Ангарска. Это она инспектировала в доме деда каждый угол, лапала его вещи, спрашивала про картины – настоящие или нет.
«Сейчас попросит что-нибудь», – мысленно предугадал он.
– У него с сердцем плохо. Операция нужна. А в бесплатной больнице сама знаешь как… Его бы в хорошую клинику устроить, а? Врача бы толкового найти…
Мать невпопад кивала, но вряд ли понимала смысл ее слов. Она уже не плакала, но смотрела перед собой остекленевшими глазами. Неподалеку сидели еще какие-то родственники и, уплетая блинчики с икрой, рассуждали без стеснения, что дед хорошо пожил, всем бы так.
Терпения и выдержки едва хватало, чтобы не сорваться. Максим посмотрел на Артема, тот сидел напротив, чуть наискосок, пялился на него телячьим взглядом и глупо улыбался.
«Неужто мелкий уже успел набраться? – удивился Максим. – Хотя, если он попробовал водку впервые, ничего странного».
Максим сделал ему знак, призывно кивнул на дверь. Тот, пошатываясь, поднялся. Вышли оба на улицу.
– Подышим немного, – предложил Максим, приглядываясь к младшему. – Мелкий, да ты окосел, по ходу. Много выпил?
– Я в порядке! – запальчиво отозвался Артем и тут же снова расплылся в улыбке. – Просто устал. А выпил я всего одну рюмку. Имею право! Мне уже восемнадцать. Совершеннолетний…
– Вижу, – хмыкнул Максим. – Слушай, совершеннолетний, давай отсюда свалим? Мочи нет уже видеть эти рожи. Махнем на водоканал…
– А можно? – замялся Артем. – Неудобно, наверное.
– Ну и сиди там. Я пошел.