Мать снова качнула головой:
– Я, конечно, знала, что он изменяет иногда. Вокруг него столько женщин всегда вилось!.. Но раньше это, может, ничего и не значило. Он если с кем и встречался, то тайком от меня, от всех. Заботился о репутации семьи. А эта, последняя… Тут все иначе. Он ее везде таскает. Говорит, что едет по делу, а сам – с ней. Вот недавно на день рождения Алены ее приволок. Представляешь, какой цинизм? Привести любовницу туда, где дети, где законная жена! Каково, а? И не просто привел, а весь вечер от нее не отлипал. Чуть ли прямо там не…
Она промокнула слезы платком. Максим не знал, что и сказать, как утешить плачущую мать.
– А знаешь, как это унизительно, когда все на тебя смотрят с жалостью, потому что все понимают? И ты при этом должна притворяться, что тебе нет дела. Это пытка! А какой он стал жадный! Денег не допросишься. Вот мы к тебе приезжали недавно. Знал бы ты, каких скандалов мне стоило вытрясти из него эту поездку! Согласился только из-за Артема. Ну и потому, что сам рванул на Бали с этой шлюхой своей.
И новая волна рыданий…
– А еще я опасаюсь очень, – прорыдавшись, сообщила она почему-то вдруг полушепотом. – Что он теперь меня просто выкинет…
– Что значит «выкинет»? – не понял Максим. – Куда выкинет?
– Ну из дома, из жизни… Он даже, понимаешь, не стесняется теперь ничего. Единственное, что его сдерживало, – это папа. А теперь папы не стало… Он меня выставит, а ее приведет сюда…
Мать снова зашлась в рыданиях. Потом вдруг резко смолкла, подняла на него осоловевшие глаза:
– А Артем как? Где он? Вы же с ним ушли?
– У себя, видимо, – процедил Максим.
– Как думаешь, может, Артема к отцу подослать? Ну чтоб он сказал ему… как сын… что, мол, не поддерживает его? А если вдруг что – останется со мной и с ним не будет знаться? Артема-то Дима любит… Да, так я и сделаю. Артем у нас умный, может, еще что-нибудь придумает такое… веское, – мать грузно, несмотря на малый вес, поднялась с кресла. – Да, так я и сделаю, наверное. Как думаешь, Максим?
– Артем сто пудов что-нибудь придумает, это точно, – буркнул Максим.
От щемящей жалости к матери не осталось ни следа. Наоборот, накатило внезапное раздражение.
Но на пороге она оглянулась и произнесла почти трезвым голосом:
– Мне так жаль, что ты далеко! Мне бы очень хотелось, чтобы ты жил здесь.
«Хоть кому-то этого хочется», – усмехнулся он.
На самом деле все не так плохо складывалось в его жизни. В пансионе оказались сплошь родственные души – дети, которые в собственной семье чувствовали себя ненужными. По большей части эдакие отщепенцы, от кого открестились-откупились деловые и сверхзанятые родители. Лишь у единиц – непреодолимые обстоятельства. Большинство же…
Конечно, в такую среду влился он запросто. Сразу стал своим. И уж ему, строго говоря, жаловаться грех: любили его и одноклассники, и учителя, и воспитатели, и девочки. И он любил девочек, но не сердцем. Ну а сердце… Оно будто превратилось в механизм с определенной функцией: качать кровь и ничего более.
Затем вуз. Поступил в Балтийский федеральный университет имени Иммануила Канта. Учился не просто хорошо, а блестяще, и брал отнюдь не прилежанием, как, впрочем, и раньше. Учителя прежде и преподаватели сейчас очень изумлялись: как можно при такой разболтанности так учиться? А причина в том, что природа наградила его не только тонким слухом, но и уникальной слуховой памятью. Потому-то он мог влегкую воспроизвести любую мелодию. Запоминать же массивы научной информации, даже не сильно напрягаясь на лекциях, оказалось ничуть не сложнее. Как итог – зачетка с одними «отлично».
Ее Максим прихватил с собой, показать матери хотел. Но не довелось, не до того было.
К полуночи возня, шумы стихли. Только из другого крыла раздавался отцовский храп.
Максим спустился на кухню. На поминках он едва поел, потом вливал в себя виски практически в пустой желудок.
Он распахнул дверцы холодильника, придирчиво оглядел аккуратно расставленные контейнеры, бутылочки и свертки. Хорошо все-таки, что Вера, надо или не надо, всегда готовит много на всякий случай. Выбрал себе плошку с оливье и котлетку. Съел стоя, не подогревая, просто чтоб в животе не тянуло. Затем вернулся к себе. В коридоре вдруг замешкался и неожиданно для себя вошел в комнату напротив. В ее комнату.
Там все выглядело точно так же, как в последний день. Только видно, что некоторое время здесь никто не появлялся. Ничего конкретного – просто ощущение, какие-то неуловимые признаки, которые умом не понять, а сердцем чуешь.