Глава 6
Алена мчалась вперед, глядя перед собой невидящим взором. Предательские слезы – как она их ни пыталась сдержать – застилали глаза. Она закусила нижнюю губу, чтобы совсем уж не расплакаться. Чуть не налетела на какую-то пару. Словом, неслась бездумно, лишь бы подальше и поскорее уйти. Потом спохватилась, что остановка ее маршрутки совершенно в другой стороне.
До дома добралась вымотанная настолько, будто поле вспахала. Взглянула на себя в зеркало – взгляд потухший и вся сама будто больная.
Слезы снова покатились ручьем, и тут уж она не стала сдерживаться. Наоборот, распаляла себя. Какая же она дура! Какими смешными кажутся теперь ее потуги выглядеть красиво для него! Да плевать ведь ему на то, как она выглядит. Плевать на то, что она чувствует. На все ему плевать. Есть ли в нем вообще человеческое? Нет, он, конечно, извинился, но за что? За то, что ошибочно счел ее сплетницей! А то, что все они, друзья его, подруги и, как оказалось, он вместе с ними, унизили ее, выставили на посмешище, заставив участвовать в своем фальшивом представлении, растоптали в ней веру в людей, – это он, очевидно, и грехом особым не считал, раз два года молчал.
И зачем Мансуров уверял, что Максим не причастен никоим боком к тому спору? Отец ведь сразу сказал, что без него там и мухи не летают. Что все они в рот ему смотрят. А значит, не стали бы такое учинять без его ведома. В принципе, понятно, почему соврал Мансуров – друзья ведь. Но зря он. Лучше бы она сразу, еще тогда, все это перетерпела. Во всяком случае, сейчас она бы уже успокоилась и больше не страдала. А главное, не строила бы напрасных иллюзий.
Алена часто думала: нравилась ли она ему? Ни разу он не сказал ей ничего подобного. Даже банального комплимента она от него никогда не слышала. А все равно почему-то очень хотелось, чтобы ее чувства были хоть чуточку взаимны. И тешила себя: он же целовал ее, он же так смотрел! Он же пообещал, в конце концов, что если ей неприятно, то ни с какими другими девушками он не будет. Правда, судя по фотографиям в инстаграме, девушки все же в его жизни есть. Одна – точно.
И все же, когда он позвонил ей утром, сердце от волнения чуть не выскочило. Услышав его голос в трубке, она так перенервничала, что и ответить сразу не смогла. Лишь собравшись с духом, сумела с трудом выдавить: «Привет».
Язык и губы точно одеревенели. Он предложил встретиться, и тут уж она совсем запаниковала. Вот так просто встретиться? После двух лет разлуки это казалось чем-то нереальным. Но он настаивал. Говорил, что важное хочет сказать. Вот тут она и попалась! Все, что уже тихо-мирно дремало внутри, лишь время от времени поднывая застарелой раной, вдруг забурлило, загорелось с новой силой.
Умом понимала: к чему эта встреча? Только раздразнит себя, и все. Ведь он уедет скоро, вернется к той другой, а ей опять тосковать-мучиться. Но хотелось увидеть его, очень хотелось!
Он настаивал на встрече сегодня, и Алена, сославшись на мифические дела, выторговала три часа, чтобы успеть привести себя в божеский вид. А с каким тщанием наводила она марафет! Голову три раза вымыла, памятуя о словах Нины, отцовской помощницы, что чистые волосы – это половина женской красоты. Косметикой она пользовалась редко, лишь по особым случаям, но тут раз за разом подводила глаза, придирчиво вглядывалась, смывала и снова за карандаш. Ну а над нарядом голову себе сломала. Никогда особо не терзалась вопросом, что надеть, а тут перемерила половину гардероба. Так хотелось произвести на него впечатление…
Алена с раздражением стянула сарафан, переоделась в домашнее, смыла следы макияжа.
«Как же было глупо на что-то надеяться, о чем-то мечтать!» – продолжала сокрушаться она, развешивая по плечикам ворох платьев, разбросанных на диване, – это она так выбирала, в чем предстать перед ним. Суетилась, вертелась перед зеркалом… Противно вспоминать себя такой дурочкой!
Приведя комнату в порядок, побрела на кухню, поставила чайник. Вообще-то, ничего не хотелось – ни пить, ни есть, ничего. Лечь бы и уснуть крепко-крепко и надолго, а потом проснуться, и чтобы уже было все равно. Но Лилия Генриховна утверждала, что чаепитие – лучшее лекарство от хандры. Особенно если чай пьешь из старинного сервиза с «историей».
У Алены сервиза никакого не было, лишь две разномастные кружки, что оставила хозяйка. Может, поэтому рецепт не сработал? В конце концов она залпом выпила чай, который вдруг показался совсем безвкусным.
Она слонялась без дела по квартире, не зная, куда себя деть, чем отвлечь, как избавиться от острой боли, нещадно сжимавшей сердце. Лучше бы она вообще не ходила на эту встречу! Лучше бы оставалась в неведении!