– Блин, повезло «иностранцам», – протянул кто-то из толпы, – в два часа… У них пар не будет.
– Угу, – поддакнули, – не могли пораньше сделать.
Максим всеобщий ажиотаж не разделял: в студенты его уже посвящали. Ничего такого особенного. Пафосная речь, напутствия, вручение студенческого билета. Больше шума. «Вряд ли здесь, – думал он, – будет как-то иначе».
Он отошел от стенда и тотчас наткнулся взглядом на Алену. Она как раз спустилась с лестницы и по идее должна была пройти мимо. Но, заметив его, резко свернула в коридор, ведущий в читальный зал.
Будь он не в духе, наверное, и не пошел бы следом. А так даже азарт какой-то взыграл. Нагнал ее на полпути, поймал за локоть, развернул к себе.
Идеальное место! Полутемный коридор, причем совсем безлюдный, – никто, видать, не рвался в читальный зал.
Жаль только, что в полумраке не видно ее смущения. Но оно чувствовалось и без того. По сбитому, участившемуся дыханию, по мелкой дрожи, которую он тут же ощутил, по напряжению, от которого и у самого-то мурашки пронеслись вдоль позвоночника. Они какое-то время молчали, потом она попыталась вывернуться, но не так уж и рьяно. Просто дернулась раз-другой, но тут же смирилась, когда он, крепче сжав ее предплечье, притиснул спиной к стене. Сам встал напротив, близко, вплотную, почти обнял.
– Пусти, – прошептала она взволнованно. – Что тебе от меня надо?
– Ты знаешь…
Дрожь ее передавалась волнами и ему. От ее близости кровь разгонялась по венам с сумасшедшей скоростью, стучала в перепонках оглушительной дробью.
– Не знаю.
– Знаешь, – склонив голову, прошептал он ей в шею, слегка коснувшись губами тонкой кожи. И тут же уловил протяжный, сдавленный вздох.
– Не знаю, – произнесла так тихо, что он скорее угадал, чем услышал.
Она могла бы оттолкнуть его, но не отталкивала же. Значит, слова не в счет. Слова лишь дань правилам приличия.
Он чувствовал, как под ним часто вздымалась ее грудь, вдыхал ее пьянящий запах. И это сводило с ума. Горячее, острое желание вскипело внезапно и мощно и сплелось в тугой узел внизу живота.
– Я тут из-за тебя, – продолжал шептать он, с наслаждением скользя губами по нежной коже. – Что тут можно не знать?…
Она больше не отвечала, прислонилась затылком к стене, и в этом напряженном, молчаливом жесте он разгадал, точнее, почувствовал, что все взаимно. И желание ее столь же сильно. Даже надуманные барьеры, которыми она отгородилась от него, сейчас сыпались, точно песочные замки под натиском набежавшей на берег волны.
И это осознание ударило так мощно, что, не выдержав, он порывисто прижался к ней всем телом, впился в губы. Сначала просто мягкие и податливые, а затем такие же горячие и нетерпеливые. И от этого буквально сносило крышу.
Кто-то за спиной не то прыснул, не то сказал что-то. Алена прервала поцелуй и, вздрогнув, отстранилась. Максим встал рядом, так же привалившись к стене, соприкоснувшись с ней плечом, чувствуя, как до сих пор во всем теле бурлит кровь. Оба дышали тяжело и часто, будто постепенно приходя в себя.
Это были просто какие-то девчонки. Глупые. Хихикнули и все испортили. Хотя ничего не испортили: начало положено, и неплохое начало, очень даже вдохновляющее.
– Ты и сейчас не знаешь? – спросил он расслабленно.
Алена молчала. Но он не торопил. Сейчас это молчание было более чем красноречиво.
– Не знаю… – произнесла наконец упрямо.
– Ну ладно. Если тебе так легче, будем считать, что ты ничего не знаешь.
Максим повернулся к ней, опершись плечом о стену.
– Пойдем куда-нибудь?
Она покачала головой.
– Нет, не могу. У меня же пары…
– После занятий?
– Тоже не могу – я с девочкой вечерами занимаюсь английским.
– Ну не до ночи же?
– Нет, но… – Она повернулась к нему на миг и тотчас снова отвернулась, словно боясь зрительного контакта.
– Скажи куда, я приду.
Максим снова потянулся к ней.
– Давай лучше завтра встретимся где-нибудь…
– Во сколько?
Она пожала плечами:
– До шести у меня пары, а потом свободна.
– Тогда в семь в сквере. Там же, где и в тот раз…
Он склонился к ней очень близко, снова ощутил знакомый сладкий трепет.
– Ты точно придешь?
– Точно приду.
Не удержавшись, Максим еще раз поцеловал ее, словно скрепил печатью их договоренность. И только потом ушел. Не оглядываясь, потому что иначе, думал, черта с два так уйдет.