Третий тем временем потрошил шкафы.
– Это какая-то ошибка, – лепетала Алена.
На бледном лице глаза ее казались нереально огромными. Она то и дело бросала на Максима растерянные взгляды. Он сжал ее руку, мол, не волнуйся, я рядом. Вот только если бы он сам хоть что-нибудь понимал. Какие наркотики? Наверное, это и правда какая-то ошибка, может, деза или еще что.
– Все хорошо будет, – шепнул он Алене.
А что тут еще скажешь? Просто было невыносимо видеть ее такой, в полуобморочном состоянии.
– Яковлев у нас давно в разработке, и мы знаем, что он у вас был позавчера…
– О! Что-то есть! – воскликнул третий оперативник, потряхивая целлофановым пакетом, плотно замотанным скотчем. Прощупал пальцами. – Кажется, оно. Господа понятые, прошу подойти ближе.
Незаметно у него в руке появился балисонг. Изогнутым лезвием сделал длинный надрез, вскрыл сверток. Внутри оказались маленькие полиэтиленовые пакетики с мелкими грязно-белыми кристаллами. Много пакетиков, очень много.
Максим сразу понял, что это. Еще до того, как опер вскрыл один из пакетиков, подцепил щепотку и, попробовав, сплюнул. Видел такие пакетики у Мансурова не раз. Соль там или СК, он не сильно разбирался, но знал одно: несомненно, это наркота. Только вот откуда она у Алены? Хотя ясно откуда. Яковлев, сука, припрятал. Ведь и вчера что-то там Вадик говорил про шмон в общаге. И эти опера сразу спрашивали про него.
Только вот Яковлева нет, и где он – неизвестно. В общаге говорили, что вообще из города уехал. А наркота, как ни крути, получается, хранится у Алены. И попробуй им объясни, что она ни черта не знала и совсем тут ни при чем. Ее же сейчас и загребут за хранение. Тем более в таком количестве. Ну а что? Подружка же, по их мнению. Им-то без разницы, что бывшая, что не в курсе его дел. Видели наверняка их вместе не раз, может, видели, как Яковлев и сюда ходил, раз сказали, что он давно у них в разработке. Даже гадать не надо, сейчас подтянут ее заодно как соучастницу. Да и как она докажет, что ничего не знала? Этим-то что? Лишь бы показатели повысить. Это ж девиз на все времена: был бы человек, а дело найдется. Тем более дело и искать не надо, вот оно с уликами в придачу.
Мысли лихорадочно скакали. Что делать? А что тут делать? Звонить отцу! Какой бы он ни был гад, но ее-то он вытащит. Опять же, вспомнил Максим, мать накануне обмолвилась, что тот уехал. Куда, надолго ли – неизвестно, но факт – сейчас его в городе нет. А значит, ее будут мариновать там, в СИЗО, пока он не вернется и не вмешается. Максим даже представить не мог Алену в вонючей, грязной камере. Причем грязь и вонь – это меньшее из зол. Просто это вообще другой мир, и, попав туда, человек становится абсолютно бесправным. Ее же там обидят… Даже день там для нее, такой нежной, это ад кромешный.
– Ну что, подруга, приплыли? – хмыкнул один.
Алена смотрела на пакетики во все глаза.
– Я не знаю… Что это?
– Это «скорость». Тяжелый синтетический наркотик. Так откуда это здесь? – Второй старался держаться в рамках, хоть и свысока, но без лишней наглости, видимо, среди этой троицы он старший.
– Я не знаю… – Оторопь ее прошла, и теперь Алена заметно нервничала. Часто дышала, кусала губы, руки ее не находили покоя. – Денис оставлял сумку позавчера. Может, это он принес?
– А ты, подруга, типа не при делах? – ухмыльнулся опер. – Расскажи еще, что он подбросил, а ты не в курсе даже была, что там у тебя в шкафу лежит? Все вы одну и ту же песню заводите. Собирайся…
– Это мое, я принес, – оборвал его Максим. – Она ничего не видела и не знала.
Глава 27
Продержали Алену в отделе часа три. Большую часть времени она просто сидела в мучительном ожидании, сначала в коридоре, потом в кабинете, тесном, захламленном, куда раз за разом заглядывали полицейские, старые и молодые, в гражданском и в погонах. Все они переговаривались буднично, даже весело. Обсуждали то же, что и обычные люди: матч, цены, какую-то недавнюю пьянку. Шутили и зубоскалили, и дела им не было до того, что у нее катастрофа, что она сходит с ума от ужаса. И эта их веселость еще сильнее обостряла ощущение беды. Где сейчас Максим? Что с ним? Как помочь ему?
Алену привезли в отдел как свидетеля, проводили до кабинета, велели сидеть ждать. Максима же сразу увели неизвестно куда. Как же болело за него сердце!
Несколько раз она набирала отца, но у того неизменно срабатывал автоответчик. Звонить Жанне Валерьевне Алена не рискнула – лучше уж, наверное, съездить потом и лично все рассказать.
Допрашивал Алену совсем другой мужчина. По сравнению с теми богатырями-оперативниками он казался совсем тщедушным, вялым и медлительным. Задавал бесчисленные вопросы про Дениса, про Максима, про общих знакомых, выпытывал подробности и обстоятельства. Все это набирал неумело и долго, отвлекался то на одно, то на другое, тогда как Алену колотило уже от нетерпения. Даже распечатать на допотопном принтере ему удалось не сразу – бумагу зажевало. Наконец сунул ей несколько листов: