— Одри, должно быть, приходила сюда, — шепчет она, потянувшись и сняв черное ожерелье, завязанное вокруг птичьей шеи. Серебряный кулон-перо свисает со шнура, и я смутно вспоминаю, как Одри срывает его с шеи матери после того, как понимает, что смерть отца была виной Ареллы.
— Оно принадлежало отцу Одри. — Я произношу это не как вопрос, но Арелла кивает.
— Я нашла его в щебне после шторма. — Она водит пальцами по шнурку. — Я надеялась и отказывалась верить, что Лиам действительно ушел. Но когда я увидела черный, и…
Она подавляет рыдание, когда сжимает ожерелье на шее.
— Хранитель вдыхает немного жизненной силы в кулон, — объясняет Солана. — Пока он дышиит, шнур сияет ярко-синим. Но как только он возвращается в небо…
Слезы текут по щекам Ареллы, но я не даю себе почувствовать к ней жалость.
Это была ее вина.
Все это.
Я вожу пальцами по медному браслету с компасом, который дала мне Одри, единственное, что осталось мне от родителей, после того как Арелла убила их. Стрелка обычно указывает на запад, но в настоящий момент она просто вращается и вращается.
— Мы должны продолжать двигаться, — говорю я, и Арелла кивает.
Прежде чем попасть внутрь, она снимает музыку ветра и забирает ее с собой, потом мы поднимаемся за ней на крыльцо.
Я действительно не знаю, чего ожидал от дома Ареллы… но определенно был бы менее удивлен паутинами и жуткими люстрами, чем пустотой. В каждой комнате была потертая пыльная мебель… и все. Остальное — голые стены и скрипучие полы, и тем не менее, душный воздух. Это едва ли лучше, чем сожженная лачуга Одри на земле моих родителей.
Арелла вешает музыку ветра над простым деревянным столом в кухне и исчезает в коридоре, обещая скоро вернуться.
— Здесь жила Одри? — спрашивает Солана.
Я честно не уверен, но все равно киваю. Я не хочу допускать, как мало я знаю о девочке, с которой я был связан и планирую сблизиться вновь.
Но Одри не нравилось говорить о… ну… почти всем. Особенно, когда это касалось ее прошлого.
На заметку: задать дополнительные вопросы в следующий раз.
Я изучаю удручающие комнаты, пытаясь запомнить каждую деталь, когда Арелла возвращается, неся серебряные ножны и два ветрореза.
Она переоделась в чистые черные штаны и топик, который, вероятно, раньше лучше на ней сидел… но благодаря ее дням в Водовороте ткань висит на ее худых плечах и пузыриться в странных местах.
Она вручает Солане ветрорез и привязывает другой к поясу.
Она дает мне ножны.
Мои руки трясутся, когда я вытаскиваю нож и смотрю на лезвие с тысячами игл. Это перо, по форме как мини-ветрорез, созданный, чтобы кромсать порывы и кожу… и у рукояти есть крошечное засохшее красное пятнышко.
Я возвращаю его, когда комната начинает вращаться.
— Я не могу.
— Должен, — говорит мне Арелла. — Нет смысла идти в крепость Райдена, если ты не готов убивать.
Снова появляется это слово.
Убить.
Я знаю, что не могу избегать его вечно. Но не уверен, как пройти через это, не разбившись на миллионы осколков.
Хотя она права.
Если Буреносец найдет нас во время этой миссии, есть только один выбор.
Я пытаюсь засунуть ножны в свой ботинок, но они не подходят… ясно, я не должен брать идеи сокрытия оружия из фильмов.
Солана показывает мне, как привязать его к поясу.
— Я также нашла это, — говорит Арелла, держа в руках серебряный инструмент размером с ладонь с вертушкой на конце. Она толкает ее пальцем, заставляя вращаться с мягким скрипом.
— Это один из анемометров Буреносцев? — спрашивает Солона, подходя ближе.
— Я украла его у одного из них некоторое время назад, — соглашается Арелла. — Подумав, что это когда-нибудь могло бы пригодиться.
— Что оно делает? — спрашиваю я.
— Я не уверена. Он, кажется, не реагирует на ветер. Но если Райден заставил Буреносцев носить их с собой, то они должны быть важны.
Арелла просовывает более длинный конец через пояс, устраивая его рядом с ветрорезом, когда она идет к окну, открывает его и проводит пальцами по грязному стеклу:
— Мы должны выяснить траекторию полета.
Она и Солана начинают обсуждать реактивные течения, но я не слушаю… частично, потому что ничего не знаю об этой хрене. Но главным образом потому, что продолжаю смотреть на свежие рубцы на запястьях от веревок, из которых только что выпутался.
Если Оз, с его ограниченным опытом силы боли, смог захватить нас троих одним махом, не будет иметь значения, как мы полетим, или какое оружие и устройства мы принесем с собой.