Я смутно помню ее слова, что-то я не пойму… но если бы я знал, что это была сила боли, я бы…
На самом деле я знаю, что бы я сделал.
Арелла была моим единственным шансом выяснить, что случилось с Одри и Гасом.
— И все? — спрашиваю я. — Ты знаешь только два слова?
— Сила боли работает не так, — влезает Астон. — У тебя не было прорыва. Это глубже. Как только ты используешь его, он станет нужен. Вот почему она смогла поглотить сломанный порыв, которым я обвил ее. — Он улыбается Солане. — Тебе было хорошо, не так ли?
— Я никогда не говорила ему делать это, — спорит Солана.
— Тебе и не нужно было. Потребность работает на инстинкте.
Он рявкает слово, разрушая ближайший Северный прежде, чем тот обвивается вокруг нее.
Порыв исчезает под кожей Соланы.
— Вот оно, — шепчет Астон. — Голод в твоих глазах, жажда этого восхитительного порыва, когда ты принимаешь его.
— Нет никакого порыва, — настаивает Солана.
Голос Астон звучит почти мечтательно, когда он шепчет:
— Да, так. Это сладкое счастье силы, смешанное с острыми ощущениями выполнения чего-то настолько неправильного, что это не может не чувствоваться хорошо. И должно быть, для тебя еще лучше держать ветер, циркулирующий под твоей кожей.
Солана пытается моргать, но я вижу, что имеет в виду Астон. Она похожа на наркомана, который просто получил щепотку действительно хорошего наркотика и не может дождаться, чтобы получить еще.
— У меня все под контролем, — обещает она мне.
— Невозможно. — Астон запутывает еще два сероватых проекта вокруг нее, и она впитывает их с небольшой дрожью.
— Как истинный наркоман, — шепчет он.
— Это несправедливо! Я не могу отослать их, не используя силу боли. Так или иначе, я в состоянии аффекта.
— О, есть и другой путь, — говорит Астон. — Но жажда ослепляет тебя. Поверь мне, милая. Я знаю это лучше, чем кто-либо другой. Для тебя это будет плавнее, потому что ты не используешь силу постоянно… пока что. Но в конечном итоге ты не будешь даже думать о других языках. Боль будет единственными словами, которые ты будешь произносить… единственными словами, которые ты захочешь произнести.
— Вот почему ты должна уйти, — говорю я ей. — На этой миссии уже и так достаточно сумасшедших. Мне больше не надо.
— Но я тебе нужна, — говорит она, все еще играя со своим глупым браслетом. — Я — единственная, кто может провести нас в Брезендард… ты слышал Астона. Он сказал, что это невозможно.
— Это невозможно, — исправляет Астон. — Но я придумаю что-нибудь…
— Это не будет лучше, чем мой путь, — спорит Солана. — Я знаю, как найти Королевский Проход. Это путь, через который сбежал мой отец… о нем знают только члены моей семьи.
— Но откуда ты знаешь об этом? — Я должен об этом спросить.
Я не все помню в моей истории Странника Ветра, но вполне уверен, что не забыл, как Гас говорил мне, ее родители умерли, когда она была ребенком.
— Мои родители послали мне свои воспоминания, когда их убили… это отчасти как передача дара. Я не получила все. И некоторые из них я все еще не понимаю. Но детали спасения моего отца невероятно ясны. Крепость почти вся под землей в паутине тоннелей. Это защитный механизм… если кто-то вторгается, они должны будут пройти лабиринт. Но строитель также должен был гарантировать, что королевская семья не застрянет в той ловушке. Таким образом, он построил Королевский Проход, секретный путь внутрь и наружу из Брезенгарда. Его нет ни на одной из карт или проектов. Единственные люди, которые могут найти его, из королевской линии.
— Удобно озвучить это сейчас, — говорит Астон.
— Думаешь, что я бы хотела поделиться самой старой тайной своей семьи с нею? — Она указывает на Ареллу, затем снова поворачивается к Астону. — Или с ним? Я думала, что удостоверюсь, что ты, по крайней мере, оставался лояльным достаточно долго, чтобы достигнуть фундамента крепости Райдена. Но Вейну нужно доказательство сейчас, таким образом…