— Так… у тебя были другие парни?
— Ты серьезно спрашиваешь меня об этом?
— Нет… ты права. Прости… я не знаю, почему сказал это.
Повисает неловкое молчание.
На самом деле, «неловкое» не достаточно сильное слово. Это как если бы у неловкого и неудобного человека получился уродливый, несчастный ребенок, который не переставал плакать и какать все время.
— Для отчета, — говорит Солана. — Я имела в виду Силы Бури, которые лечили мои раны за эти годы, и опекунов, которые обучали меня бороться. Им приходилось прикасаться время от времени, и они никогда не были такими дергаными.
— Ну, у них намного больше опыта, чем у меня… в бою и прочее… ну знаешь… не то, чтобы Одри и я… ммм… знаешь, что? Я собираюсь прекратить говорить об этом. Возможно, навсегда.
— Это хорошая идея, — соглашается она.
Я смотрю в пол, желая, чтобы грунт разрушился и поглотил меня.
Когда этого не происходит, я заматываю ее рану самым широким бинтом.
— Должно быть сильнее, — говорит она.
— Будет больно.
— Да, ну, иногда боль — единственный путь.
Такое чувство, что в ее словах есть более глубокое значение, но я решаю не углубляться.
Вместо этого я затягиваю бинт сильнее… но очевидно этого все еще не достаточно. Она хватает меня за руки, вынуждая сильнее стянуть выпуклость кожи.
Крохотный вздох скользит с губ, но она двигает ногой несколько раз:
— Спасибо. Полагаю, мне следовало позволить тебе сделать это с самого начала.
— Подожди… ты только что признала, что я был прав?
— Не позволяй этому укорениться в голове. Я уверена, это случайность.
Я вздыхаю:
— Теперь ты похожа на Одри.
С этими словами тишина опускается на нижний уровень.
Я прекращаю желать обрушения грунта и рассматриваю рытье своего собственного тоннеля. Могу поспорить, что будет не трудно продолбить камень моим ножом…
— Это всегда будет странно между нами, не так ли? — спрашивает Солана.
— Я не знаю. Возможно, со временем…
— Да.
Ни один из нас не кажется полным надежд.
Я не понимаю, что играю с кулоном опекуна Одри, пока Солана не протягивает руку и не касается шнурка.
— Рада, что она все еще жива, — шепчет девушка. — И я собираюсь сделать все, что могу, чтобы удостовериться, что дальше так и будет.
— Спасибо, — бормочу я. — Мне жаль, что у нас нет способа узнать, как там Гас.
— Я тоже. Особенно теперь, когда я слышала тот Живой Шторм. Но я чувствую, что ощутила бы эхо, если бы он был не в порядке.
— Возможно.
Я не много знаю о процессе…просто когда сильфиды умирают, они оставляют маленькую часть себя дрейфовать с ветром, чтобы сказать миру, что они ушли.
Но мы настолько глубоко под землей, что эхо не могло добраться до нас.
— Думаешь, готова идти? — спрашиваю я.
— Есть только один способ узнать.
Она все еще шатается, но хромает меньше.
Я обнимаю ее за плечи:
— Так ты сохранишь больше энергии.
— Спасибо.
Мы идем в тишине в течение нескольких минут до кривого коридора, и она отстраняется.
— Теперь я чувствую себя лучше, — обещает Солана.
И она действительно делает несколько шагов. Потом снова прислоняется к стене.
— Это гордость или женские штучки? — спрашиваю я.
— Что такое «женские штучки»?
— О, да ладно. Ты знаешь, как вы, девочки, притворяетесь, что все хорошо, когда на самом деле хочется оторвать голову.
— Если я соглашусь с твоим широким обобщением, которое, кстати, не верно, я полагаю, ты думаешь, что мальчишки лучше?
— Ну, да. Отчасти. По крайней мере, когда парень злиться на другого парня, он ему говорит… или он бьет его кулаком в лицо.
Солана закатывает глаза:
— Тогда как ты объяснишь все те вещи, от которых не можешь удержаться и говоришь?
— Каких, например?
— Не важно. Давай продолжим. — Она пытается идти снова и почти падает.
Я помогаю ей прислониться к стене, но она отстраняется от меня. Это всего несколько дюймов, но похоже на мили.
— Возможно, ты права, — говорю я, когда больше не могу выдерживать тишину. — Может быть, мы все вернем обратно, если просто выложим все в открытую, так будет проще.
Она опускает взгляд на руки, и снова крутит свой браслет.
Я собираюсь спросить ее, почему она делает это, когда она останавливается, чтобы посмотреть на меня.
— Прекрасно, ты хочешь знать, почему я чувствую себя неловко с тобой? Потому что я могу сказать, что ты винишь меня в том, что произошло с Одри. И я знаю, что ты ненавидишь то, что я использую силу боли. Я также знаю, что ты думаешь, что должен связаться со мной, чтобы спасти от той силы… и ты действуешь, будто все, что я делаю — это какая-то большая схема, чтобы обольстить тебя.