Ладно… ничего себе.
Святая гора честности, Бэтмэн!
Возможно, я должен был оставить это в покое…
Я даже не знаю с чего начать, и мямлю:
— Это не похоже на то.
— Тогда что это?
Я смотрю на свой браслет-компас, который, кажется, вращается еще быстрее.
— Я бы хотел спасти вас обеих, — шепчу я. — И я бы хотел, чтобы ты никогда не использовала силу боли. Понимаю, что ничто из этого не было твоей виной. Просто трудно не играть в «а что если», понимаешь?
— О, я знаю, — говорит она. — Я играю в эту игру больше, чем кто-либо.
Она смотрит на герб своей семьи, вырезанный в стене, и у меня такое чувство, что я могу предположить, какова часть ее «а что если».
— А как насчет теории Астона? — спрашивает она, напоминая мне, что нам нужно пройти через еще большую неловкость, прежде чем это закончится.
Я не могу смотреть на нее, когда спрашиваю:
— Он сказал тебе?
— Я понимаю. И для записи, не уверена, что она права. Но даже если это так, это ничего не меняет. Не хочу быть связана с кем-то, кто просто пытается исправить меня.
— Но что, если это единственный способ помешать силе уничтожить тебя?
— Потом разберусь с ним. Это не твоя проблема.
Мы оба знаем, что это не так.
— Что относительно последнего? — шепчет она. — И не заставляй меня повторять это. Это было достаточно смущающим в первый раз.
Серьезно… где обрушение грунта, когда оно мне так нужно?
— Я не думаю, что ты обольщаешь меня, — говорю я, глядя на ноги.
— Но? — надавливает она.
Я могу услышать, как мой мозг кричит: «НЕ ГОВОРИ ЕЙ».
Мы уже зашли настолько далеко, тем не менее, я бормочу:
— Ты действительно все еще не надеешься, что я передумаю?
— Пожалуйста, Вейн. Сколько раз я должна сказать тебе…
— Да, я знаю. Ты не скучаешь по мне. Но… если ты действительно со всем этим покончила, то почему ты все еще носишь это?
Она прекращает теребить браслет, почти так будто не заметила, что делала.
— Я избавлюсь от него когда-нибудь. Я просто не готова… и не из-за тебя. Из-за меня. Просто похоже, как только я сниму его… это все. Наследие всей моей семьи.
Веееееерно.
Потому, что я украл трон.
— Я не хочу быть королем, — говорю я ей.
— Ты знаешь, что это все делает хуже, верно? Тебе вручают мое будущее, и ты даже не хочешь его. Все, что ты хочешь сделать — сбежать.
— Да, потому что это огромная долбаная ответственность! И я понятия не имею как, черт возьми, я, предполагается, буду управлять людьми.
— Так ты учись. И старайся изо всех сил.
— Этого будет не достаточно.
— Я не верю этому. Ты можешь быть великим королем, если решишь, что хочешь им быть. Ваш взгляд Западного невероятно ценен.
— Скажи это Озу…. и Силам Бури… и кому-то еще, кто ожидает, что я буду этим настоящим воином. Дело в том, Солана, даже если я найду способ убить Райдена… это все. Тогда я покончу с насилием навсегда. И что произойдет в следующий раз, когда появится новая угроза нашему миру?
— Тогда твои Западные инстинкты научат тебя, как сохранить мир.
Я вздыхаю.
Вот и спрашивай у ветров.
И даже не у одного ветра. Западный — один из языков четырех… и давай не забывать, что это язык, который был почти полностью стерт.
Почему все так убеждены, что он ответ на все вопросы?
Просто потому, что он важен, это не означает, что он единственная вещь, которая нам нужна. Иначе, зачем там три других языка?
Я выпрямляюсь:
— Там должно быть четверо.
— Хм, я, как предполагается, должна знать, о чем ты говоришь? — спрашивает Солана.
Я качаю головой, и мгновение обдумываю все это снова, прежде чем говорю:
— Одного правителя не достаточно. У нас четыре ветра.
— Так… ты говоришь, что должно быть четыре короля?
— Или королевы, — исправляю я. — Все, что имеет значение — у каждого языка есть представитель.
Я в любом случае застреваю в качестве Западного короля… но это не так плохо, если не все на мне.
А Солана могла быть Южной королевой.
Тогда она не должна будет терять наследие своей семьи.
И это могло бы успокоить Оза насчет Одри. Она могла бы представлять Восточный… предполагая, что она все еще хочет быть со мной, и нам удастся выжить сегодня, и мы убьем Райдена, и… и… и…
— Я думаю, мы забегаем вперед, — говорит Солана, и интересно, думает ли она о том же самом. — Давай вернем Гаса и Одри, а затем мы можем решить, хотим ли убедить Силы Бури реорганизовать весь наш мир.