Одри откидывается рядом со мной, и мы вместе слушаем мелодии, плавающие в воздухе. Сначала все кажется одним и тем же… просто песни о бурном дне, исчезающие в спокойной ночи. Но медленно текст меняется, и что-то привлекает мое внимание:
Рожденный небом,
Опирающийся на землю,
Столько потеряно. Но больше получено.
Ищи союзника,
Познай их ценность,
Победи сквозь мир и боль,
Одри сказала мне однажды, что сильфиды застряли между двух миров, так как у нас связь, как с ветром, так и с землей. Я, так понимаю, что в первой части, в основном, ветер соглашается, что да, этот бой мой.
Но кто мой «союзник»?
И главное… почему процесс должен включать боль?
Разве я не могу одержать победу через мир и что-нибудь еще? Как насчет пушистых кроликов?
На самом деле, теперь, когда я думаю об этом, «нападение кроликов» кажется супер ужасным. Я воображаю стаю с красными глазами, клыками, кролики-убийцы, когда Одри что-то бормочет.
— Что ты сказала? — спрашиваю я, тряся головой, чтобы вытряхнуть оттуда кроликов.
— Все мои инстинкты говорят мне, что если мы попытаемся вторгнуться в Брезенгард, мы никогда оттуда не выйдем.
Я согласен… хотя мне не нравится, как небрежно она вставила туда слово «мы».
С другой стороны, возможно, она — «союзник»?
Кроме того я уже знаю ее «ценность».
— Должен быть способ выманить его из крепости, — говорит она. — Чем-то, чему он не сможет сопротивляться.
— Языком, который он пытался украсть в течение последних десятилетий? — спрашиваю я. — Или есть шанс вернуть заключенных, которые все перебаламутили, убежав? Мы предложили ему и то, и это, и вместо того, чтобы появиться, он послал всю свою долбаную армию… а потом он уничтожил их. Парень, похоже, окончательно слетел с катушек. И, ммм, если он был страшен, когда просто был злым чуваком, пытающимся захватить мир, представь то, кем он будет сейчас, когда сошел с ума? Он, вероятно, превращает Брезенгард в лабиринт гиблых мест и просто останется там, взрывая все Шреддером, перед тем как принять долгую ванну с пеной.
— Ванну с пеной? — спрашивает Одри.
— Ты должна была увидеть его ванную комнату.
Одра садится:
— Точно! У тебя еще есть свисток-вертушка, который ты украл из его спальни?
Я едва успеваю кивнуть, прежде чем она встает, бормоча о том, что нужно найти ее мать, и бежит через поле битвы.
Силы Бури убрали тела, и теперь они, кажется, готовят раненых к транспортировке.
— Как ты думаешь, куда они собираются их забрать? — спрашиваю я Одри.
— Недалеко отсюда есть база. Они устроили ее после того, как твои родители были убиты, чтобы они могли приглядывать за тобой во время процесса усыновления.
Ну, это… странно… но думаю, что имеет значение только то, что у них есть, то, что может помочь раненным.
Если все выживут, у нас могло бы быть приблизительно двадцать пять опекунов… и все же потерь — тонна, но не столь жестокая, как последнее сражение. И, эй, это больше, чем все, что делает Райден. Мне бы хотелось выяснить, почему он убил всех.
Мы, наконец, находим Ареллу на самом высоком месте, взгромоздившейся в центре холма с протянутыми руками к небу.
— Что ты делаешь? — спрашивает ее Одри.
Арелла подскакивает, а потом потирает травмированное плечо:
— Я пытаюсь найти песнь твоего отца. Я не видела его Восточный, со дня, когда покинула Водоворот, и начинаю бояться, что Райден взял его под свой контроль.
Слова полностью останавливают Одри.
— Если это так, мы вернем ветер, — обещаю я. — Я уничтожу Райдена, как только подберусь к нему поближе.
Она кивает, с трудом моргая, прежде чем сделать глубокий вдох и сосредоточиться на матери.
— Я думаю, что знаю, как убедить Райдена покинуть Брезенгард, — говорил она Арелле. — Но ты мне понадобишься, чтобы послать ему сообщение.
Арелла улыбается:
— Я думала, что ты не доверяешь мне.
— Нет. — Одри сжимает челюсти, она выглядит готовой рявкнуть в ответ. — Но мне нужно, чтобы ты послать птицу с кодом, который использовали ты и Райден.
— Почему ты хочешь потратить на это время? — спрашивает Оз, подходя к нам. — Отправить ветер — гораздо быстрее.
— Да, но если мы пошлем ветер, это не встряхнет его, — говорит ему Одри. — Я видела, насколько он бы напряжен от воронов моей матери.
— Они все еще у него? — шепчет Арелла.
Одри опускает голову:
— У него теперь только один. Он свернул шею самцу, после того как я не дала ему то, чего он хотел.