Иван Кузьмич взглянул на неё как-то особенно потемневшими глазами…
- Он падал,-сказал Майоров,- но в последние секунды успел выстрелить, дать сигнал! Звали его Сергей Пастухов.
Иван Кузьмич словно вздрогнул. А Митя спросил:
- А нарушителя взяли?
- Взяли, конечно взяли,- нахмурясь, сказал Майоров и довёл рассказ до конца: - Могилу Сергея вы на заставе видели. Наградили его медалью. Мама у него одна осталась. С ней раньше переписывались, а потом переписка почему-то прервалась. Того, кто знал его лично,-нет. (Тут Иван Кузьмич быстро опустил голову.) Вот мы и хотим написать его маме, чтобы она знала, что её Сергея и сейчас помним, хотим знать о нём всё, что можно.
- Так, может быть, напишем всем отрядом? - спросил Прыгунов.
- Конечно, а как иначе! - сказал Ломоносов.
- Ну тогда за дело! - сказал Майоров. - Только давайте-ка сначала поставим всё на место.
Парты быстро выстроились в три коротких ряда. Очередь дошла до шкафа.
Мальчишки налегли на него, там что-то перекатилось, поехало.
- Ого, да там какое-то мангазейское сокровище! - сказал, отирая лоб, Ломоносов,-Посмотрим?
Иван Кузьмич как-то равнодушно пожал плечом, а Витя по-хозяйски кивнул: «Давай!»
Они распахнули шкаф и под старыми картами увидели запылившийся пионерский горн.
Мышойкин вытащил его, пошутил:
- Сокровище! Золотой!
Иван Кузьмич удивился:
- А мы-то искали…
А Зина отёрла его рукавом, попробовала дунуть, но ничего не получилось. Ломоносов с сожалением покачал головой: чего не умею, того не умею.
Тогда сержант Майоров улыбнулся, протянул руку: «А ну-ка дайте», протёр мундштук и, вскинув трубу, приложил его к губам.
И в воздух - к заставе, к небу, к сопкам - прорвался удивительный звонкий звук пионерского горна.
А Прыгунов, подумав, скомандовал:
- Отряд, стройся!
И маленький отряд - все шестеро пионеров - вдруг выстроился по росту и выровнялся на звук пионерской трубы.
Потом всё стихло. И все услышали, как заглянувший в окно крепкий пожилой мужчина одобрительно вздохнул:
- Ну хорошо, хорошо, броня крепка! Вот это дело. Правильно, Иван Кузьмич. А то что-то давно не слышали! Хорошо.- И, кивнув, он захромал по дороге с полной корзиной румяных грибов.
Едва фебята опустили в ящик своё пионерское письмо с надписью «Авиа», дел на отряд обрушилось - катящаяся гора! Не было, не было - и вдруг посыпались. Следовую площадку оборудовать! Тренировки наладить! Ещё историей села решили заняться! Да мало ли дел. А ведь это только начало!
Но начали со следовой площадки.
У ручья, где, бывало, Зинка с Бобиком ловила на удочку пескарей, среди высокого камыша и крапивы, потихоньку доживала забытая пограничниками учебная следовая площадка.
Иногда на её горячую глину выползали погреться ужи и удавчики, забегали ящерки, а чаще, расправляя глазастые крылья, как на аэродром, приземлялись радужные махаоны. Площадка молчала и тоже, казалось, слушала шелест воды и шорохи леса.
Но теперь молчание кончилось.
В первый свободный день Майоров выбрался сюда с ребятами, прихватив косу. Сняв китель, он аккуратно обкосил у площадки края, ребята вымели с неё пыль, обмыли ручьевой водой и на завтра, на 13.00 после уроков, назначили первое занятие.
Из школы ребята вышли стайкой, потом, в камышах, вытянулись цепочкой, как вдруг услышали шелест, фырк. Забежавший вперёд Мышойкин обмер и, бледнея, вытянул шею.
- Смотрите!
По площадке петляла цепочка ещё мокрых, оставленных острыми копытцами следов. Рядом приплясывали какие-то птичьи загогулины, а сбоку в качающиеся камыши уходили отпечатки мягких кошачьих лап.
Ребята остановились.
- Первый - кабан! - быстро определил Митя. Он их встречал не раз, когда с мелкокалиберкой на плече ходил по сопкам.
- Ох ты, да не один -стадо! Поди, грелись,-поторопился сказать Ломоносов, но тут же поправился: - Нет, не успели! Иначе бы брюхом всю площадку вытерли.
- И фазаны ходили…-сказал Мышойкин.
- Откуда? - спросила Зина.
- Комбайнеры уже петухов на сое видели! - подтвердил Митя.
- А это, вот это?! - вскрикнул Мышойкин и тут же испуганно отпрянул в сторону.
Кусты с шелестом расступились, и на площадку из зарослей вынырнул присыпанный репьями Прыгунов с брезентовой сумкой на боку и сразу показал на след:
- А это?
- Фу, набрались страху! - рассмеялся Ломоносов, а Мышойкин, сразу повеселев, оттого что испугался не он один, а и сам Ломоносов, показал на след: