Сержант быстро пошёл через двор, будто только для этого его и вызвали, а старшина придирчиво сказал:
- А вторую ногу почему не перевязали?! - и показал Волкову на длинную алую царапину, которую оставил хват-кий барсучий зуб на второй ноге.- Хоть бы йодом смазали!
Через минуту старшина сидел уже на месте Волкова и обхватывал тонким бинтом олешкино копытце, а толстый щенок Удар теребил повара за штанину и тянул к кухне.
Оттуда шёл уже Майоров с бутылкой, на которую была натянута старая резиновая соска. Старшина взял её привычно, но, посмотрев на стоявшую рядом насупленную девчушку, передал бутылку ей: «Ну-ка, девочка, давай!»
А сам раздвинул оленёнку губы.
Зина оглянулась, но тут же пихнула соску оленёнку в рот. Он сперва испуганно дёрнулся, потом нащупал соску, чмокнул и стал отрывисто тянуть молоко.
- Во история! - весело сказал Ломоносов, вертя головой.- Вот так история! Не придумаешь!
- История такая! - сказал Щербаков. - Таких историй у нас - что ни день! А вот другая история - так это уж точно история! - сказал он, вспомнив полковника - как всё у него ловко получилось.- История такая, что мы с вами познакомились и с поваром и с вожатым сразу!
- А где вожатый? - спросил Мышойкин.
- Так вот - сержант Майоров! - представил Щербаков стоявшего сзади них сержанта.
Майоров улыбнулся, собираясь что-то сказать, но тут прибежал дежурный и, козырнув, доложил:
- Товарищ капитан, на левом фланге снова сработка!
Через несколько минут Майоров и Прыгунов, поправляя на плече автоматы, остановились напротив Щербакова, и сержант чётко отрапортовал:
- Товарищ капитан, пограничный наряд в составе сержанта Майорова и рядового Прыгунова к выходу на охрану Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик готов!
Щербаков, осмотрев друзей, выходивших в урочный наряд, поставил задачу - проверить по пути место сработки - и, довольный тем, как подтянуто и ладно пошли его пограничники, вернулся к ребятам, уверенный в том, что всё на линии будет в порядке.
А старшина, проводив взглядом солдат, уже бегущих к «газику», заметил:
- Вот так и будет: у них - служба, у Волкова - кухня. А у олешка - старшина.
- Ну ладно, ладно! - сказал спокойно Щербаков. И спросил: - Ягод-то Волков набрал?
- Ягод я набрал. Жаль, что морковка в тайге не растёт! - отозвался Волков и пожаловался: - Ни в тайге, ни в совхозе, ни на базаре. В борщ класть нечего!
Старшина промолчал, а Щербаков улыбнулся:
- Ну морковки нет, так угостил бы гостей нашим пограничным компотом, а? - и, приглашая всех за собой, пошёл к столовой.
При слове «угостить» притихший было щенок дёрнул ушами, издав громкое «гав», подпрыгнул на всех четырёх лапах и радостно посмотрел на Волкова.
А Волков взял на руки оленёнка и понёс его к кухне.
- Во история! Вот тебе и история! - снова сказал Ломоносов.
Ребята дотягивали из кружек пахучий, приправленный для бодрости лимонником компот и смотрели, как за открытой дверью Волков рубил лежавшую на колоде здоровенную говяжью кость, а щенок зло потявкивал, оттого что нахальный топор так и отхватывал от неё целые вкусные куски. Кость становилась всё меньше и меньше!
Стук ударялся в сопку, отлетал от неё и уже коротко аукал где-то на другом конце земли - за червонными от заката соснами, за голубым небом с пряным осенним воздухом.
- Хорошо-то как! - с удовольствием сказал Ломоносов, звонко опуская кружку на стол, будто впервые увидел эти, в соснах, горы, и небо, и такой бесконечный закат… Потом, опомнившись, ухнул: - Большое пионерское спасибо! - и ещё раз, захватив ладонью затылок, повторил, налегая на «о»: - Хорошо!
- Это точно, хорошо! - согласился Щербаков, поднимаясь из-за стола и выходя во двор.
Он, а за ним ребята оглянулись, принимая эту тихую вечернюю красоту…
Только Иван Кузьмич, быстро глянув из-под очков суховатыми глазами, вздохнул:
- Обыкновенно…-и глухо, будто сам себе, сказал: - Тут и красота, и пограничные истории… А вот у меня с английским и с историей - история.
- Это как же? - спросил Щербаков.
- Так просто нет истории - и всё, - развёл руками Ломоносов, глядя вверх на лёгкие загорающиеся облака.
Иван Кузьмич жёстко скосил на него глаза.
А Мышойкин-младший подчёркнуто поправил:
- Не истории, а историни! - и посмотрел, понравилась ли остальным его поправка.
- Да всё одно - истории! - возразил Ломоносов.
- Почему же? - переспросил Щербаков.
- Министерство не прислало…-усмехнулся Мышойкин.
- Так отправить министру телеграмму. Спросить,-сказал Ломоносов.