Ничего этого субботним утром Сашка ещё не знает. Как не знает и того, что в медсанчасти Припяти его мама, вместе с другими медиками, не прекращает борьбу за жизни полутора сотен человек, доставленных с атомной станции. Многие в крайне тяжёлом состоянии. Одежда пожарных превратилась в камень, облучённая тысячами рентген. Уже умер от тяжёлых травм и радиации инженер-наладчик Владимир Шашенок. Две с половиной тысячи бэр сжигают заместителя начальника электроцеха Александра Лелеченко. Не могут разогнуть рук совсем юные почерневшие стажёры Кудрявцев и Проскуряков, заглянувшие с высоты реакторного зала в синюю бездну активной зоны. Утратили способность говорить, ставшие бурыми отёкшие Акимов и Топтунов. Чёрная кожа лохмотьями висит на обожжённых радиоактивным паром Анатолии Кургузе и Петре Паламарчуке. Заходятся на койках в горячем бреду десятки пожарных, тушивших крышу машзала. Им ставят капельницы с физиологическим раствором и вливают в вены пентацин.
Физраствора на всех не хватает. Его готовят в соседней аптеке на улице Курчатова и ещё горячим доставляют в санчасть. Не хватает врачей, не хватает медсестёр. Да и сами медики едва держатся на ногах, нахватавшись радиации от распахнутых настежь окон и облучённых тел. Но уже идет на посадку в Жулянах прилетевший из Москвы самолёт с лучшими врачами шестой клиники. В столице Украины московские врачи сформируют общую команду со специалистами киевского института радиологии и уже через два часа, приедут в Припять. Светила медицины ядерных катастроф, осмотрев пострадавших, первыми поймут масштабы трагедии, охватившей страну. Облучённых людей распределят по степени тяжести между двумя клиниками. В столицах обеих союзных республик врачи сделают всё возможное, для спасения жизни облучённых людей. Но медицина 20 века не всесильна. 31 человек вырвать из лап атомной смерти не удастся. Еще 131 человек сумеет пережить острую лучевую болезнь. Количество людей, пострадавших от последствий Чернобыля, до сих пор не может назвать никто…
Всё это Сашка узнает намного позже. А пока, сменив нахватавшую рентгены школьную форму на чистые джемпер и джинсы, он бежит по вечернему городу, навстречу взбесившемуся мирному атому.
Глава четвёртая
Последний субботний вечер апреля выдался жарким и тихим. Раскалённое солнце закатилось за горизонт почти час назад, и долгие весенние сумерки неохотно сдавали вахту тёмной южной ночи. Ветер, и без того вялый днём, окончательно стих, то ли спрятался в урочище Янов, то ли, сморённый жарой, задремал на просторах полесской лесостепи, убаюкивая во сне молодые сосенки, в ожидании воскресного утра.
А вот городу не спалось. Обычно тёмные в это время суток окна горисполкома теперь сияли белым пламенем люминесцентных ламп, двери кабинетов всех четырёх этажей были распахнуты настежь, трубки телефонов раскалились от сердитых мужских голосов, а перегруженные междугородние линии узла связи сердито щёлкали релейками коммутаторов, раз за разом сбрасывая «восьмёрки» тщетно набираемые встревоженными припятчанами. Исправно работала лишь высокочастотная связь, безотказно соединяя членов Правительственной комиссии с кабинетами больших и очень больших чиновников Киева и Москвы. Неповоротливый бюрократический маховик огромной страны, хоть и медленно, но всё же приходил в движение. С началом рабочей недели он наберёт невиданные обороты, завертится с бешеной скоростью, и 30-километровая зона отчуждения проглотит своим ядерным чревом десятки миллиардов полновесных рублей. Здесь будут, в прямом смысле слова, зарыты в землю десятки сёл и тысячи тонн радиоактивных отходов, здесь придут в негодность сотни единиц тяжёлой техники, и огромный железобетонный саркофаг навечно похоронит реактор, вместе с планами и судьбами многих тысяч потерявших здоровье людей…
Но пока масштабы трагедии в полной мере не осознаёт никто. Великая беда прячется в ночном сумраке. Чернобыльскую катастрофу скромно именуют «аварией», готовясь к эвакуации только одного населённого пункта – Припяти. И обречённый город не спит, беспомощно подставив под падающий с небес ядерный пепел улицы, скверы, дворы, дома и вихрастые головы двух мальчишек, застывших в ночи на крыше девятиэтажки по проспекту Ленина, 4.