Глава третья
Три часа утра… Только чуть распогодилось. Мелкая, холодная изморось окутывала Ранжис, образуя неясные ореолы вокруг неоновых реклам кафе на главной улице.
Мрачный силуэт десятиэтажного административного здания доминировал над океаном теней, отбрасываемых пунктирными линиями мертвенно-бледных флюоресцентных уличных фонарей.
Жизнь концентрировалась вокруг открытых павильонов, словно для того, чтобы лучше бороться с пронизывающим влажным холодом. Покинув стоянки, большие и малые грузовики выстроились в длинные очереди вдоль автострад, пересекающих огромные пустые пространства, заваленные строительным мусором, и строительные площадки. В Ранжис еще оставались некоторые незаконченные строения. «Национальный рынок» еще был немного великоват для своих оборотов.
Напротив, в павильоне ЕЗ сделки шли полным ходом. Гедеон Шабернак оставил свой «мустанг» на автостоянке возле улицы Труа-Марше. Идя следом за Изабеллой, он миновал податливую пластмассовую дверь и широко раскрыл глаза. Как и все парижане, он прекрасно знал Центральный рынок, но в Ранжис попал первый раз. Вместо привычного полумрака он оказался в просторном прямоугольном сооружении, залитом ослепительным светом, где нагромождения апельсинов из Испании, томатов, сладкого перца из Марокко, калифорнийских яблок, бананов из Гвинеи, авокадо из Израиля, ананасов с Мартиники создавали роскошный натюрморт, переливавшийся всеми цветами радуги.
Вместо очаровательной анархии, царившей на Центральном рынке, где полуночники с трудом удерживали неустойчивое равновесие между лужами и ящиками, на этом рынке был строжайший порядок под совсем еще новыми вывесками. По центральной аллее непрестанно двигались электрокары и, нагруженные, исчезали за двойными раздвижными дверями, чтобы, как тот таинственный поезд из известного фильма, тотчас вновь появиться уже пустыми.
Забавную ноту в общую картину рынка вносили закутанные покупатели, разъезжавшие по узким дорожкам на складных велосипедах. Некоторые из них умудрялись, стоя на одном месте, выделывать такие акробатические трюки, которые были вполне достойны цирка братьев Бульоне.
Говор кишащей на рынке толпы, шум разгрузки и погрузки поднимались к безликим сводам из бетона, стекла и стали, которые таинственным образом перемешивали их, перераспределяли и превращали в неразборчивое эхо.
В этой ярко освещенной и шумной звуковой раковине было что-то искусственное и беспокойное. Если кто-то и дрожал в этом помещении, обогреваемом инфракрасными лучами, то не столько из-за температуры окружающего воздуха, сколько из-за ночи, подступившей со всех сторон к павильону ЕЗ.
Старый рынок, старые холодные и мрачные лабазы «Чрева Парижа», несмотря на все их сквозняки, были окружены теплым и живым поясом бесчисленных бистро, где смешивались ароматы свежего кофе, жареного картофеля и красного вина. Повсюду вокруг дышал Париж, как огромный дружелюбный и чувственный зверь.
А через двойные двери этой искусственной вселенной проникал только ветер Орли, ветер Тиэ, свистевший над холодными автостоянками Ранжис…
Помещения фирмы Пеллера выглядели довольно странно. Разбитые витрины и изуродованные оконные и дверные проемы контор были заколочены картоном и фанерой. Виктор Корню и двое бухгалтеров, очень стесненно чувствовавшие себя в пальто, работали за временными столами с вычислительными машинами, принесенными из дирекции рынка.
Груды ломаной мебели были расчищены и продажа велась с помощью оборудования, присланного другими торговцами, проявившими дружескую солидарность в связи с тяжелым ударом, обрушившимся на одного из них. Что же касается клиентов, то они были тут как тут. Они толпились вокруг предлагаемых продуктов, энергично обсуждая произошедшее накануне. В том, что они выбрали именно эту ночь для покупок, известную роль сыграло и любопытство.
Рассекая толпу, Изабелла проложила себе дорогу к штаб-квартире Пеллера, сопровождаемая верным Гедеоном Шабернаком. Не без некоторых трудностей она добралась до Виктора Корню и была вынуждена повысить голос, чтобы ее услышали.
— Виктор, я хочу представить вам своего жениха, месье Шабернака, который хотел бы познакомиться с оценкой размера убытков.
Мужчины пожали друг другу руки. Контраст между ними был поразительным. Потрепанный, слегка сутулый пятидесятилетний ветеран почти на целую голову возвышался над молодым адвокатом. Но именно смешной и нелепый наряд этого последнего здесь, в самом центре сделок выглядел анахронизмом. Гедеон Шабернак был одет в пальто цвета морской волны типично британского покроя. В вырезе пальто была видна безукоризненная сорочка со стоячим воротником и галстук в полоску. Узкая черная шляпа с приподнятыми полями заставляла вспомнить о Сити, так же, как и черные башмаки на тонкой подошве.