Выбрать главу

Звонил телефон, ревел как из трубы. Крики, возгласы, голоса знакомых ребят. Сисси Парслоу. Гарри Хитчмаи. Перси Маллен. Мейми вам Сенден Какой позор! Машины, грузовики, фургоны. Люди запрудили всю улицу.

— Уйдите! Я смогу спуститься, если вы уйдете. И я никогда не спущусь, если вы не уйдете. Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы они ушли!

— Джон Самнер! — Голос звучал спокойно, гораздо спокойнее, чем когда этот человек говорил с земли. Тот голос был ему ненавистен. Скрежетал по его нервам, как зазубренная пила. Этот — доносился не с земли. С земли вообще мало что доносилось, шум стал неясным, как через закрытую дверь. — Ты меня слышишь, Джон Самнер?

Джон лежал на ветке, обхватив ее руками и ногами, а ветка раскачивалась. Он не мог ответить, глупо было и пытаться.

— Джон… — Голос все еще был спокойным, и говорил человек негромко. Но этот голос проникал в сердце. В нем была властность, и он предполагал ответ. — Ты слышишь меня, Джон Самнер? Пожалуйста, дай мне знать.

Теперь это был приказ, но Джон знал, что может наделать его заикание, и пропустил приказ мимо ушей.

— Джон…

Он перехватил руками ветку и сел. Дурнота прошла.

— Да, констебль Бэрд.

— Я поднимаюсь к тебе. С тобой ничего не случится, если ты будешь делать, как я скажу. Ты меня видишь?

— Я не хочу смотреть вниз.

— Хорошо. Тогда сиди тихо и жди. Ты понимаешь, что я взбираюсь, что я иду к тебе?

— Да, сэр.

Джон прислушался: человек боролся с деревом.

— Что вы сделаете, когда поднимитесь сюда?

Молчание. Потом:

— Сниму тебя.

— Как?

— Подумаем об этом, когда придет время.

— Но вы же не можете пройти по моей ветке. Я слышал, вы говорили, она обломится.

— Уж как-нибудь справлюсь, когда доберусь.

Внизу было тихо. Странно, но Джон не жалел, что констебль Бэрд поднимается на его дерево. В голосе, доносившемся с земли, было раздражение (или, может, просто испуг), а теперь в нем звучали спокойствие и доброта.

— Красивое дерево, сэр.

— Да, малыш. Только не такое оно, чтобы по нему лазили старики, вроде меня.

— Вы не старый.

— Спасибо, малыш.

Голос звучал ближе.

— У вас на ногах ботинки, констебль Бэрд.

— Ну да. Конечно.

— Лучше бы вы их сбросили.

— Ты думаешь?

— Я свои сбросил. Снимите их, пожалуйста. Мне очень не хочется, чтобы вы упали, взбираясь на мое дерево.

— Мне тоже не хочется. Но я начал лазить по деревьям прежде, чем ты родился.

— А когда вы родились?

Молчание.

— В 1923-м.

— Мой отец родился раньше. И мама тоже.

Снизу послышался приглушенный стон, как от боли.

— Теперь я вас вижу, констебль Бэрд.

— Ты хороший мальчик. Я тебя тоже вижу.

Полицейский стоял в неуклюжей позе, расставив ноги. Правая его ступня находилась в развилке между стволом и отходившей от него ветвью. К поясу у него была пристегнута свернутая кольцом веревка, на нем не было ни галстука, ни кепи. Волосы мокрыми прядями прилипли к щекам. Он не двигался, только грудь часто вздымалась. Рот был сжат, а капли пота на лице мешались с каплями дождя. (Он страшно нервничал и боялся, что мальчик это заметит.)

Джон спросил:

— Куда все ушли?

— Прочь ушли. Ты же просил всех уйти.

— Далеко они ушли?

— Не знаю, по довольно далеко, чтобы не видеть и не слышать.

— Но вы не можете подняться выше?

Губы полисмена чуть приоткрылись, но зубы оставались неподвижными. Казалось, он говорил сквозь стиснутые челюсти:

— Как ты туда забрался?

— Сперва по ветке, на которой сейчас вы, потом по соседней, еще по одной соседней, и вот я здесь.

— Поверить не могу. Кто-то сбросил тебя с парашюта.

— Вы не можете подняться выше?

Полицейский покачал головой.

— Мальчик может пройти там, где мужчина не может. Я проиграл, Джон. Ты — король.

— Я — король?

— Да. Ты — король. Ты совершил невероятное.

— Спасибо, сэр.

— Ты уже не боишься?

— Нет, сэр.

— Почему? Потому что люди ушли?

— Да. И потому что вы на меня больше не сердитесь. Потому что вы, после того как поднялись на дерево, больше не ругали меня.

Полицейский не был зол, но ему было страшно.

— Почему ты это сделал?