Я помню день, когда он установил камеры, и день, когда рассказал мне о своей первой жене. До этого момента я полагала, что больше никаких браков у него не было. Помню, как впервые услышала телефонный звонок. Помню, как вскочила с места.
Ленн встает, отодвигает стул, и ножки скрипят по полу.
Мне это не нравится. Он ведь не доел свой ужин и нарушает привычный распорядок дня. Он никогда так не делает.
Я слышу, как Ленн отпирает дверь в полуподвал – дверь, расположенную прямо напротив входной. Я никогда туда не спускалась, потому что это было запрещено с самого первого дня. А еще потому, что там ужасно пахнет или пахло в первый год моей жизни здесь. Пахло тухлым мясом и старыми мусорными баками, гнилью. И еще потому, что он высотой в половину моего роста, там нельзя выпрямиться, даже близко, и потому что туда не ведет лестница, только крутой трап. Ленн откручивает верхний болт, затем – нижний. Зажигает там свет. Я вижу тусклое свечение между моими ногами из-под половиц. Он поднимается обратно.
– Нашел!
Ленн дает мне кусок картона. Я беру его, переворачиваю и вижу согнутую картонную рамку с фотографией посередине. Он и я. По краям расползлись споры плесени. Я в белом свадебном платье и в фате. На снимке проступают пятна сырости. Я улыбаюсь. На картоне видны остатки паутины. Рядом он, в рубашке и галстуке. Он не улыбается.
– Вспомнила теперь, да?
Я молчу.
Что это?
– Я как-то фотокарточки нашел с нашего медовного месяца, как ты на пляжу в Скигги была. Ох и ветер тогда дул, с ног сбивал!
Я хочу задать вопрос, но проглатываю слова.
– Скоро мы семьей станем, Джейн. Будем жить втроем в мамином домике. Я не позволю, штоб чего-то плохое с детенышем случилось, когда он из тебя выползет, ты на этот щет даже не переживай!
– Можно мне к врачу?
Ленн забирает фотографию.
– Ну говорю же, поглядим. Я хорошее кино посмотрел. Кажется, сам справлюсь, вытащу из тебя детеныша. Ты сильная, справишься. Мать моя так же рожала, никаких докторов не было. Я тебе целую таблетку дам, когда он из тебя полезет, целиковую таблетку от боли дам, если захочешь.
Это был наш самый долгий разговор за все время. Я тыкаю пальцем в фотографию.
– Ты хочешь сказать, я хотела за тебя выйти?
Он показывает на то, как я улыбаюсь на фотографии.
– Ленн, я хочу, чтобы моя сестра была рядом, когда ребенок родится, – говорю я. – Я хочу, чтобы она была рядом.
– Погоди тут.
Он спускается обратно в полуподвал, и я чувствую, как его тело движется подо мной. Слышу, как Ленн копошится, наверное, согнувшись вдвое, и вижу свет снизу сквозь щели в грубых деревянных половицах. Он поднимается обратно.
– Нашел!
Ленн протягивает мне свадебную фату. Она серая, края погрызены мышами, но она красивая, с кружевами. Она прекрасна, и я не могу вспомнить, что когда-либо видела ее раньше, кроме как десять минут назад на той фотографии.
Я поднимаю глаза на камеру в углу комнаты. Он следит за моим взглядом.
– Для твоего же блага тебя снимаю, сечешь, да и с камерами оно понадежнее будет, у тебя ж детеныш внутри. Нога твоя еще больная, я знать должен, все ли с тобой хорошо, что тебя ничто не беспокоит. С камерами это ж как с «Ютубом», который ты мне показала, одно и то же считай.
– Ленн, когда я буду рожать, я хочу, чтобы Ким Ли была рядом. Я вернусь, клянусь тебе. Можно мы будем вместе, хотя бы когда я буду рожать?
– Ничего она такого не сделает, чего бы я не смог.
Чувствую, как мне щиплет глаза, но слез нет. Я давно потеряла всякую надежду, и сейчас мне просто насыпали соль на рану.
– Я эт пойду обратно отнесу и свиней покормлю, а ты сходи-ка пока вану прими, пока плита горячая.
Ленн уходит. Собирая со стола тарелки, стаканы и столовые приборы, я замечаю огни на дороге. У запертых ворот на полпути стоит маленькая машина. Отставляю тарелки и, пошатываясь, иду к входной двери. Я не могу упасть, не так, не с таким большим животом. Я не могу причинить ему вред.
К дому приближается какая-то фигура.
Ленн пошел в хлев кормить свиней. Его долго не будет, он мог не заметить машину.
Это она, женщина с рыжими волосами и в конноспортивных бриджах. Как же ее зовут?
Я делаю шаг к двери, чтобы камера меня не видела, но правую ногу держу подальше от чужих глаз.
– Надеюсь, вы не против, что я опять к вам заскочила, – начинает она. – Я не отрываю вас от ужина или других дел?
Я качаю головой и чувствую, что хочу рассказать ей все.
– Поглядите-ка! – Она широко улыбается, показывая на мой живот; на ее губах новая помада, темно-розового оттенка. – Поздравляю, Джейн! Сколько вам уже?
Меня зовут не Джейн.