Мы с Синти переглядываемся, и я прижимаю Хуонг к себе.
Она молчит и не двигается. Тишина. Здесь нет ничего.
– Давай корми ее, – говорит Синти, – и поторапливайся. Нам скоро идти, он вот-вот вернется.
Я тянусь к двери из стекловолокна и дергаю ручку. Не заперто. В лицо мне ударяет теплый, затхлый воздух.
– Есть тут кто? – спрашивает Синти.
Тишина.
Я вхожу в дверной проем, и автофургон слегка шатается на своих шлакоблочных опорах. Он заброшен. Справа от меня небольшая кухня, треснувшая пластиковая раковина, окно затянуто пузырчатой пленкой. Возле крана лежит каталог Argos. Двести семнадцатая страница. Электрические газонокосилки.
– Никого нет, – произносит Синти.
Она щелкает включатель чайника, тот загорается, и мы переглядываемся.
Я ставлю воду кипятиться.
– Надо торопиться, – говорю Синти. – Я в порядке. Постой на улице, мне надо минут пять. Три, если малышка покушает в темпе.
Спальня – это две односпальные кровати, разделенные узким проходом, и кучи тряпок, простыней и грязных одеял, наваленных поверх каждой. Я открываю дверь в душевую. Она заплесневелая, но чистая. Здесь есть зубная паста. Какая-то старая марка, которую я никогда раньше не видела.
– Давай, крошечка, – говорю я, усаживаясь на односпальную кровать. Достаю бутылочку из-под руки. Подношу ее ко рту Хуонг, и она припадает к ней так, будто ее не кормили несколько дней. Она сосет и прижимает одну холодную ручку к бутылочке, а другую – к моей груди, к ее якорю, к ее теплу. И тут одеяла на другой кровати начинают шевелиться.
Вскакиваю и отступаю от кровати, Хуонг выпускает бутылочку изо рта, вскрикивает, и я спешно ковыляю к двери. Цепь, проходящая через дверь, та, что снаружи, прикреплена к кровати. К подвижной кровати.
Надо спрятаться. Бежать.
Я пробираюсь к месту, где автофургон прикреплен к бетонному полу.
– Привет.
Я останавливаюсь.
Оборачиваюсь – в дверях фургона Ленна стоит женщина. Прищуриваюсь, но я и так знаю этот голос. Чуть не роняю собственную дочь. Я сплю? Неужели мне привиделось из-за лошадиных таблеток? Я умерла?
– Ты пришла, – шепчет она.
Глава 28
Мне стало еще холоднее, мороз пробирает до самых костей, а Хуонг затихла.
Женщина стоит, вытянув руки, прикованная цепью к лодыжке с помощью какой-то ужасной оковы, по ее щекам текут слезы.
– Нет, не может быть, это не ты.
– Ты пришла, – всхлипывает она. – Я знала, что ты меня найдешь.
Я оглядываюсь, но не вижу Синти.
– Как ты сюда попала? – спрашиваю я, постукивая пальцами по виску. – Не может быть.
Я подхожу к ней. Она отходит на шаг, бросает взгляд на мою лодыжку и потрясенно выдыхает, прикрывая рот руками.
– Танн? – спрашивает она.
– Ким Ли!
На ней слои тряпок и одеял, волосы длинные, до бедер, а тело истощено до состояния каркаса.
Я протягиваю руку.
Она берет ее и прикладывает к впалой щеке, и я падаю. Морщу лоб, задавая себе сотню неотложных вопросов. Она падает на меня, Хуонг между нами. Мы сливаемся в таком неистовом объятии, что ничто и никогда не сможет его разорвать. Моя ладонь упирается ей в щеку, мой нос – в ее волосы, ее рука – в мой затылок, ее лицо – в мою шею, рядом с ее маленькой племянницей.
– Ты пришла. – она всхлипывает. – Слава богу, ты пришла!
Я качаю головой.
– Я никуда отсюда и не уходила. – Я показываю на стену сарая в направлении его дома. – Я была вот там, в доме Леонарда.
– Ты знала, что я здесь? Он тоже тебя в кандалы заковал? – Она смотрит на мою изуродованную лодыжку.
– Я не знала, Ким Ли, я понятия не имела. Ублюдок. Сволочь. Он сказал мне, что тебя пять лет назад депортировали из страны.
По ее щекам текут слезы, но мои щеки сухие.
– Что он с тобой сделал, – спрашиваю я, оглядывая автофургон и цепь. – Что он сделал?!
– Он хотел, чтобы я была тут. Он приезжает каждый вечер на своем квадроцикле. Говорит, мне будет лучше здесь, чем дома во Вьетнаме. За квартиру не надо платить, есть свежая вода, электричество. Три года у меня был маленький телевизор, но потом он сломался. – Она смотрит на меня, и я вижу в ее глазах нашу маму. – Он сказал, что ты работаешь на ферме, на какой-то птицеферме дальше отсюда. Сказал, ты неплохо зарабатываешь, выплачиваешь свой долг. – С ее рта срывается капелька слюны. – Разве не так?
Я качаю головой.
– Я была здесь все это время, и ты тоже здесь была?
Она опускает взгляд на Хуонг.
– Это твоя дочка?
– Да.
Ким Ли улыбается. А затем улыбка спадает с ее губ.