— Сейчас мы пойдем в нашу гостиную, — со вздохом объяснила мне мамочка. — Там познакомимся с Гарри, только дядей его не называй, хорошо?
— Да, мамочка, — я же послушная, я сразу согласилась. Мы в Хогвартсе, здесь нет страшных магглов, это очень хорошо.
Мама помогла мне одеться, и мы пошли по знакомым коридорам. Довоенный Хогвартс был уже и темнее, со стен смотрели портреты, частью даже незнакомые, а еще были призраки. Их оказалось совсем немного, потому что призраков Героев не было, только факультетские. Так мы дошли до гостиной родного Гриффиндора. Опять ступать туда было страшно, но в гостиной почти никого не было, только дядя Гарри и еще староста девочек, не помню, как ее зовут. Мама представила нас друг другу, а потом взяла дядю Гарри за рукав и вывела со мной вместе из гостиной.
— Гарри, — сказала моя мамочка, когда мы спрятались в заброшенном классе. — У нас есть новости, они очень непростые.
— А можно я наложу чары, чтобы не подслушали? — очень тихо спросила я маму.
— Можно, конечно, — улыбнулась она мне, и я прижалась к ней на мгновение.
— Такое ощущение, что ей лет пять, — произнес дядя Гарри, глядя на меня.
— Ох, Гарри… Луна прожила жизнь моей дочери, — объяснила мамочка. — Жизнь, в которой не было меня… Я даже не знаю, как об этом рассказать…
— Дядя… ой… — я забылась, поэтому назвала его дядей, а ведь мама запретила. Я виновато посмотрела на нее. — Прости…
— Не плакать, — строго произнесла мамочка, отчего у меня даже рука дернулась. Она обняла меня, прижав к себе, и заговорила. Мама рассказывала все то, что я рассказала ей. Дядя Гарри смотрел сначала очень удивленно, как сова, а потом с жалостью. Он начал понимать все то, что поняла мамочка. Ну почему они были не вместе? Почему?
— Значит, Джинни хотела больше денег, и Рон тоже… — задумчиво проговорил дядя Гарри. — И поэтому убили всех? Что-то тут не то…
— Очень похоже на то, что малышка чего-то не знает, — кивнула мама. — Тем не менее, Рон, получается, предатель по самой сути своей.
— Арестовали Дамблдора… А ведь он мой магический опекун, но… — до Поттера что-то начало доходить. — Если арестовали, значит, он мог направить Уизли?
— А зачем ему убивать всех? — удивилась мама. — Возможно, мы что-то не знаем…
Они долго-долго разговаривали, а потом дядя Гарри сказал, что мы будем дружить, и я обрадовалась. Мамочка сказала, что уже поздно, поэтому мы вернулись в гостиную, сразу же отправившись в спальню. Пока мамочка была рядом, я не боялась. В спальне оказалось, что у мамы в соседках только я, а других девочек переселили в другое место, чтобы я не пугалась, ну, так мама сказала. Потом нужно было принять душ, и мамочка мне опять помогла. Моя кровать оказалась совсем рядом с ее, поэтому, когда я засыпала, то чувствовала руку мамочки, которая гладила меня по волосам.
***
— Девочка обучения не выдержит, — заключила мадам Помфри. — Она-то и секунды не может прожить без мисс Грейнджер.— Значит, нужно переводить на домашнее обучение, — задумчиво проговорила Минерва. — Но на домашнем она тоже не выдержит и именно по той же причине.— Подождите, Минерва, — остановил исполняющую обязанности директора Ксено. — Она же прожила жизнь этой Розы, так? Тогда, получается, что и в Хогвартсе училась?— Ксено, это несерьезно, хотя… — МакГонагалл задумалась. — Давайте попробуем! — решилась она.
Мамочка сказала, что нужно подготовиться к экзаменам за первый курс, а я же СОВ сдавала, поэтому, наверное, все это знаю, но мама не может ошибаться, поэтому я послушно принялась готовиться по ее прошлогодним конспектам. Нам дали целую неделю на подготовку и освободили мамочку от уроков на этот срок, чтобы я не плакала, наверное. Я знала, что мамочка все-все помнит, поэтому не пыталась схитрить, а прилежно занималась.
— Какая ты послушная, — улыбнулась она. Я так люблю, когда она меня гладит по волосам, просто слов нет.
— Ну это же ты… — прошептала я.
— А за что я на тебя сердилась… там? — спросила меня мамочка. — Если больно, не говори.
— Ты сердилась, когда я выделялась… — тихо ответила ей я. — Ну… когда праздник тебе сделать хотела… а еще, когда твой день рождения…
Мамочка тогда очень сильно рассердилась и наказала меня так, что я старалась не садиться без нужды. А почему она так рассердилась, я не знаю до сих пор, и, кажется, мама поняла меня. Она сначала не поверила, что сердилась за это, а потом обняла и прижала к себе, сказав о себе взрослой нехорошее слово.
— Значит, я сердилась на тебя за то, что ты меня так любишь? — как будто саму себя спросила мамочка. — Прости меня, доченька![1] — она впервые меня так назвала…