— А что Рита? — небрежно спросил Василий. — Рита здесь ни при чем.
— А вот и при чем, — возразил Виктор. — У них дело к свадьбе идет, по всему видно, а ты от злости локоть кусаешь, пьянствуешь.
— Ежели я, по-твоему, локоть кусаю, — с ехидной злостью проговорил Василий, — то жиган надкусанное яблочко подбирает.
— А ты это Рите в глаза скажи, — спокойно бросил Костя. — За спиной ты храбрый. Трепло!
— Кто? Я трепло? — И Василий двинулся на Костю с кулаками.
Мы встревожились, кинулись к ним, опасаясь, что Теплов изувечит Костю. Но не тут-то было. Как ни махал Василий кулаками, а избит был он. Костя хоть и был слабее его, но ловчее и гибче.
Я разнял их:
— Хороши, ничего не скажешь! Петухи.
Василий, размазывая кровь по лицу, сыпал угрозами по Костиному адресу. Ребята тихо посмеивались:
— Хорошо он тебя проучил, будешь знать.
— Чтоб больше твоей ноги около комбайна не было! — кричал Теплов.
— Ну ладно, — сказал я. — Хватит шуметь. С комбайна я тебя снимаю. Шилкин, будешь за комбайнера!
— А-а-а, — завопил Василий, — дружка своего выгораживаешь!..
Но я не стал его слушать и уехал.
Вечером на стане появился директор.
— Что у тебя там с Тепловым опять приключилось? — пробасил он, едва переступив порог вагончика. — Жалуется, что самовольничаешь, работать ему не даешь.
Я рассказал, как было дело.
— Да, жаль, — в раздумье проговорил Афанасий Гаврилович, — свихнулся парень. А комбайнер он хороший… Может, попугал, и хватит?
— Нет, Афанасий Гаврилович, — твердо ответил я. — Пожалуйста, если хочет работать, пусть идет на прицеп или на ток. А доверить ему агрегат, не будучи уверенным, что это не повторится, я не могу. За комбайн не только Теплов отвечает, но и я, как бригадир. И если он его приведет в такое же состояние, что и прошлогодний, с меня спросят.
— Что ж, ладно, — согласился директор. — Ты бригадир, тебе виднее, поступай, как знаешь. Только кто же вместо Теплова работать будет?
— Есть у нас штурвальные, не хуже Теплова комбайнерами будут. Хотя бы Шилкин.
— Да, насчет Шилкина, — сказал директор. — Мне Теплов заявление написал. Что, Костя, избил его, что ли?
Я рассказал и об этом.
— Ладно, — проговорил Афанасий Гаврилович, — товарищеский суд разберется.
И разобрались. Теплов не ожидал, что у Кости найдется столько защитников. Ребята крепко ругали Василия. Припомнилось ему и то, как он отказался помогать молодым комбайнерам в ремонте, как рвачески убирал хлеб — лишь бы гектары нагнать, а о машине не заботился. Суд объявил Теплову общественное порицание.
Когда все закончилось, встал Афанасий Гаврилович и сказал:
— Тут на мое имя письмо пришло. Одна женщина благодарит нашего товарища, который помог ей в трудную минуту.
Ребята заволновались, зашептались, поглядывая друг на друга — о ком, мол, речь идет?
А директор продолжал:
— У нее украли деньги, и он ей отдал свои. А некоторые говорят, что он в лес смотрит.
— Да это же Костя! — крикнул я.
— Правильно, Костя, — подтвердил директор. Сойдя со сцены, он подошел к Косте и пожал ему руку.
Зал вдруг словно взорвался — ребята закричали, захлопали в ладоши. Смущенный Костя покраснел, опустил голову.
Три дня Василий, мрачный, насупленный, работал на соломокопнителе.
«Попросится назад или нет? — думал я. — Если у него настоящая душа механизатора — должен попроситься».
К вечеру по рации Афанасий Гаврилович сообщил, что для нашей бригады выделен еще один комбайн из пришедшей партии. Я поехал по участкам, раздумывая, кого же послать за комбайном.
Вернулся на стан, увидел вставший на техуход комбайн. Вместе со всеми около него возился и Василий.
«Ну что ж, — подумал я, — теперь его можно поставить на старое место».
Я подошел к комбайну. Увидев меня, Теплов отвернулся и пошел в сторону.
— Товарищ Теплов, — позвал я, стараясь говорить как можно официальное. — Возьмите завтра с утра дизель и поезжайте на центральную — получите там новый комбайн.
Теплов даже растерялся от неожиданности, недоверчиво посмотрел на меня, потом подбежал и взволнованно заговорил:
— А может быть, мы сейчас отправимся, зачем же ждать до утра — время дорого.
Прошло еще несколько дней, таких же напряженных, горячих. Как-то, едва отужинала дневная смена, на полевой стаи приехали директор с парторгом и с ними какой-то незнакомый товарищ.
— Проведем маленькое совещаньице, товарищи, — сказал Афанасий Гаврилович. — Уборку вы ведете неплохо, от других не отстаете… — Он помолчал, хитро оглядел всех, а потом вдруг улыбнулся: — Да чего там говорить! В общем, за последнюю пятидневку вы вышли по уборке на первое место в совхозе.