— Да так уж получилось, — отозвался солдат. — Мы в отряде Венглинского служим. Пообещали нам консервы здесь выдать.
— Ну и как, выдали? — поинтересовался Дзержинский.
— Выдать-то выдали, да вот беда — обратно не отпускают. Нас тут из отряда человек тридцать наберется.
— И тут провокация, — нахмурился Дзержинский.
— Эх, папаша, папаша, — укоризненно проговорил Андрей. — Попал ты как кур во щи. За банку консервов революцию продал. Ни за что пропадешь.
— Кто же знал, что так получится, — вздохнул солдат.
Где-то в особняке глухо хлопнула граната, раздался истошный крик.
— Ох, господи, — привстал солдат. — Опять что-то случилось. — Он открыл дверь и спросил: — Что за шум?
— Бомба взорвалась, двоих убило, — ответили ему.
— Доигрались, — осуждающе проворчал солдат, усаживаясь на свое место. — Пьяные все — ужасть…
— Феликс Эдмундович, — подошел Андрей к Дзержинскому, — не попробовать ли нам отсюда выбраться?
— Как?
— С этими, — Андрей кивнул на сидевших и лежавших поповцев, — мы втроем справимся. А потом в окно.
— Ничего не выйдет, — возразил Дзержинский. — Особняк окружен патрулями, нас не выпустят.
Андрей обескураженно вздохнул:
— Ну тогда разрешите, я по особняку пройдусь, погляжу, что и как.
— Что ж, попробуйте, — согласился Феликс Эдмундович. — Только осторожно, напрасно не рискуйте.
— Я мигом, — обрадовался Андрей и подошел к охране.
— Братишки, — сказал он, — дозвольте в коридор выйти, земляков пошукать.
— Утекешь, — с сомнением проговорил один из солдат. — А мы за тебя в ответе будем.
— Тю, дурень, — возразил Андрей. — Куда же я от товарища Дзержинского уйду? Слово даю, вернусь.
— Пускай идет, — сказал пожилой солдат. — У чекистов слово твердое. Не обманет.
Андрей вернулся скоро. Веселый, довольный.
— Всю фракцию левых эсеров в Большом театре арестовали, — громко сказал он Дзержинскому, едва переступив порог. — Особняк и прилегающий район наши со всех сторон окружили, пушки подтянули. Скоро здесь будут.
Охрана с тревогой прислушивалась к словам Танцюры. Он посмотрел на них, весело подмигнул и отошел к Дзержинскому.
— Тут наших несколько человек бродит, — тихо сказал он. — Я со Степановым встретился. Товарищ Петерс прислал. Дела идут неплохо. Сам Владимир Ильич руководит ликвидацией мятежа. Скоро начнется решающий штурм. Степанов сказал, что надо быть начеку. Он с товарищами поблизости, в случае чего на помощь придут. А я оружием разжился, — Андрей распахнул бушлат и показал засунутый за пояс маузер. — На всякий случай.
— Хорошие новости принесли, товарищ Танцюра, — похвалил Дзержинский. — А как настроение у поповцев?
— У главарей полный разброд. Я у дверей, где их штаб находится, немного послушал. Кричат, ругаются, друг друга в чем-то обвиняют. Поговорил и с народом. Многих ввели в заблуждение, сейчас у них глаза открылись, стрелять в наших не будут. Правда, есть много швали — анархисты разные, жулики. Но эти тоже не опасны — при первых же выстрелах разбегутся.
За дверью послышались шум, крики. Солдаты насторожились, схватились за оружие. Андрей проскользнул в коридор. Разношерстно одетая кучка людей напирала на охрану, требуя выдачи Дзержинского. Но солдаты, выставив штыки, сдерживали их напор. Из комнаты им на помощь спешили остальные.
— Где тут Дзержинский? — кричал грузный мужчина в рваной тельняшке. — Чего вы с ним цацкаетесь? К стенке его — и весь разговор.
— A-а, старый знакомый! — сказал Андрей. — Опять ты здесь?
Он выхватил из-за пояса стоявшего рядом солдата гранату, высоко поднял ее над головой.
— А ну, чтобы духу вашего здесь не было, гады! — крикнул он. — А то разнесу всех к чертовой матери!
Пьяная матросня испуганно шарахнулась в сторону и, толкая друг друга, побежала по коридору. Впереди всех, конечно, главарь.
— Так-то лучше, — засмеяло! Андрей и сунул гранату под бушлат. — Пригодится, подморгнул он пожилому солдату. — Так, что ли, папаша?
— А ты, видать, отчаянный, — с восхищением проговорил тот. — Как ты их шуганул! Драпают, словно зайцы.
— У нас в ЧК все такие, — улыбнулся Андрей. — Феликс Эдмундович трусов не терпит.
— Видать, хороший человек.
— Еще какой! — сказал Андрей. — Я за него любому глотку перерву. Жизни своей не пожалею.
В комнату влетел Попов. Он был сильно пьян, какой-то растерзанный и взъерошенный.
— Спиридонову арестовали! — кричал он, размахивая револьвером и обращаясь к Дзержинскому. — За Марию я снесу пол-Кремля, полтеатра и пол-Лубянки…