После чего Злат решил ехать домой. Отдать халат в стирку, а заодно и пообедать. Всё равно искать сейчас менялу, к которому Бонифаций посылал своего помощника, дело дохлое. На дворе суббота. Значит лавка еврея закрыта. Да и дома его можно не застать. Подался в синагогу или куда-нибудь в гости.
Илгизару велел ехать во дворец. Сложить вещи бедного Санчо в каморке и написать отчёт для Бадр-ад Дина о проведённом в мусульманском квартале расследовании.
Вернулся и вовсе молчаливый и задумчивый. На повозке, запряженой парой лошадей.
– Ну что, брат Илгизар, заканчивается твоя служба. Отнесёшь отчёт кади и обратно в медресе. Поехали напоследок развеешься, прокатишься со мной до Белого Дворца. Как раз, если сейчас выедем до заката успеем. Там и поужинаем. Не бывал в Белом Дворце? Путь неблизкий – фарсахов семь. Я лошадок своих взял, у сестры. Поездка, вроде как не по службе. Не боись – если что я перед Бадр-ад Дином словечко замолвлю. Поспешай. Нам ещё вина прикупить нужно. Едем к одному старому приятелю, давно не виделись.
Злат вдруг замолчал и помрачнел. Потом добавил:
– Очень давно.
После чего проворно бросил в повозку холщовый мешок, куда засунул обе свиные ноги.
– Не пропадать же добру.
Сытые лошадки резво тронули и повозка загрохотала по укатанным городским улицам. Заехали в черкесский квартал, где наиб купил, не торгуясь, у мрачного бородатого торговца целый запечатанный кувшин вина из прошлогоднего привоза. Миновали южную заставу на выезде, где Злат задержался ненадолго, выспрашивая охранников о пропавшей эмирской дочке. Дальше путь лежал уже мимо загородных домов, тянувшихся вдоль реки. По дороге попадались то богатые усадьбы, то загоны для скота, то нищие хижины, балаганы огородных сторожей, коптильни, дворы кумысников. Внизу за огородами и лугами всё тянулись пристани. Маленькие, рыбачьи. К которым лепились шалаши и навесы для вяления. Здесь за городом было больше деревьев – в основном старых угрюмых карагачей, чьи разлохмаченные ветви щедро золотило заходящее солнце. Остался позади городской шум, с реки тянуло свежестью и в придорожной траве уходящей на восход к едва виднеющимся пескам уже начинали пересвистывать перепела. «Кто идёт! Кто идёт!»
Вскоре дома совсем закончились, и по правую руку потянулись сплошные заливные луга и кусты.
– У нас сейчас ещё вовсю жаворонки поют, – расчувствовался юноша.
– А ты откуда? Давно хотел спросить, да за хлопотами всё никак.
Злат наслаждался полевой тишиной, мягким тёплым вечером. Шапку бросил в повозку, ослабил вожжи. Лошадки тоже радовались воле после тесных городских улиц и бежали резво, легко.
– Из Мохши я. Меня так и зовут в медресе – Илгизар из Мохши.
– Вон чего. Почти земляки. Звали то тебя там как? Илгизаром поди только в Сарае стал?
– Да нет. У меня и отец мусульманин. Дома, конечно, звали Кавалом.
– Меня ведь тоже Хрисанфом крестили. Это по-гречески будет златоцветный. А все зовут Златом. И сам наш хан Узбек, он ведь тоже Мухаммед, если на то пошло. (Злат усмехнулся недобро) А этот самый Бонифаций раньше Дымуком звался. Он ведь не франк – зикх из Матреги. Только всю жизнь у генуэзцев на службе. Его словам, что убитый был моряком можно верить – он сам на кораблях немало поплавал.
Злат опять помрачнел и задумался. Потом тряхнул головой, будто от наваждения:
– Давно это было.
– Вот так вот и живём под небом голубым – полубезбожники и полумусульмане, – отозвался шакирд. – Это один персидский поэт сказал, Омар Хайям. Мудрый был человек, многие науки превзошёл.
– Учись, Илгизар, – одобрил наиб, – Ибо горек корень учения, но сладки его плоды.
И, не удержавшись, добавил:
– Всё одно дураком помрёшь.
Разговор между тем снова клонился к делам последних двух дней. Хотя говорил больше Злат.
– Сарай ведь город не простой. Он весь вытянут вдоль реки. И дороги из него только вдоль реки: на юг и на север. На восток пески. Уйти через них, конечно, можно. Только дорогу нужно хорошо знать, запас иметь. Да и укрыться в пустыне трудно. Как ни крутись, а к колодцам выйдешь – это тебе не степь. Вдоль реки дороги сам видишь какие – на фарсах видно вперёд и назад, кто едет. Опять же при каждом яме караулы. Если уходить за реку, там протоки, пойма, кустарник. Хорошая дорога и переправа только одна. А если потихоньку на лодке переплыть и через пойму тропками пробираться, так там дальше на протоках лодок нет. За рекой в степи тоже караулы. Легче всего уйти рекой. Или вверх или вниз. Вниз можно уйти на Дербент, а то и вовсе за море. Вверх до Укека только добраться, а там леса рядом: ищи-свищи. Но, опасно. Караван идёт против течения медленно, кругом караулы. Самый верный путь – к морю. Конечно, все корабли проверяют. Да только можно лодочкой маленькой сплыть ночью вниз, отсидеться там в протоках, а потом в условленном месте сесть на корабль. Там внизу столько проток – десять лет будешь искать, ничего не сыщешь. Но, думаю, птичка сейчас затаилась. Знает, на дорогах и пристанях такой догляд – муха не проскочит.