У меня все плывет перед глазами.
Сейчас я умру.
Понятно, я ему проиграл. …Не, похоже, я проигрывал всегда, еще до этого случая. Я проиграл не только Дайе Омине – я проиграл всем и всему. Я проигрывал, потому что я даже не был в ринге – с того времени, как начал убегать.
Мои ноги погружаются в пол комнаты, который кажется созданным из затвердевшего вожделения. Наверно, если я продолжу погружаться, то растворюсь и исчезну.
Вдруг у меня мелькнула мысль, что для меня это был бы рай.
Я идиот?
Что за убогое воображение. Мне это так кажется лишь потому, что я никогда раньше не встречался со смертью! Даже не зная, чего я на самом деле хочу, – я не хочу, чтобы все закончилось вот так!
Но у меня уже нет иного выбора, кроме как принять этот исход.
Так что я предприму хотя бы одну контратаку – под самый конец.
– Э… ф… э…
Я пытаюсь выговорить последнюю фразу, но сдавленные голосовые связки уже отказываются создавать слова. Но это не имеет значения. Главное – чтобы они его достигли; а точными им быть не обязательно.
Даже если он всего этого ожидал, я как минимум подостаю его.
Я смотрю ему прямо в глаза.
В них легкая нерешительность.
Аа, похоже, я достучался до него чуть-чуть.
«Помоги мне».
Вот что я пытался вложить в мои слова.
Конечно, результат от этого не изменится.
Но я точно знаю одно. Я видел, как он смеялся, когда все еще был «принцем» и рядом с ним была Кирино-семпай, и я знаю одно.
С этого дня ты будешь все время проигрывать – Дайя Омине!
Или – т ы с е р ь е з н о д у м а л, ч т о г о д и ш ь с я н а р о л ь «к о р о л я»?
Чувствую, как мое тело поглощает тьма. В глазах тоже почернело, я ничего не вижу. Но слышу эхо его голоса у меня в голове.
– …Кадзу, ты правда думаешь, что справился бы лучше?
Он говорит дрожащим голосом, думая, судя по всему, что я уже без сознания.
– Даже если бы я не хотел использовать смерть Кодая Камиути таким вот образом, все равно вряд ли нашел бы другой способ остановить «Игру бездельников». А ты бы нашел?
Конечно, лица его я больше не вижу.
Ощущаю что-то у себя на голове. Что это? Чувствую кислый запах.
Аа, понятно… блевотина.
Эй, эй, Дайя Омине, ты перебарщиваешь!
Впрочем, чья бы корова мычала. В конце концов, я тоже блевал до самого дома, после того как оставил Рино в той гостинице. Сам себе не могу объяснить, почему. Но несомненно то, что тогда мне было очень больно.
И все же, когда насилие превратилось в удовольствие?
Я не знаю. Я не знаю, а это значит – и не узнаю уже.
Я проваливаюсь во тьму.
Но эта тьма – почти такая же, как то место, где я только что был.
Так с какого же времени я окружен этой тьмой? Ну понятно тогда, что мне было скучно, в таком-то месте. Я бегал кругами, кричал, протягивал руки, но не находил никого и ничего, кроме страха.
Но если бы я поискал еще хоть немного, может, мне удалось бы до кого-нибудь дотянуться?
…Хех.
Неа.
Ведь даже родная мать меня оставила.
Почему-то последним мне пришел в голову Кадзуки Хосино.
Я задал ему единственный вопрос.
Слушай, если бы ты был здесь…
…ты сказал бы мне, какое же на самом деле у меня было «желание»?
Глава 5
Накануне дня похорон Кодая Камиути шел дождь, так что влажность была очень высокой, и ощущался изрядный дискомфорт.
Пришедшие на похороны люди хмурились, не в силах удерживать смиренное выражение лица из-за жары. Они как будто забыли, что им положено скорбеть по усопшему.
Тем не менее многие из пришедших все равно плакали. По обрывкам разговоров, которые я то и дело выхватывал, можно было понять, что Кодай Камиути был весьма популярен. Мне сперва казалось это странным – я-то знал его с другой стороны, – но, если вспомнить его общительность, все было вполне естественно.
Молодая женщина, похоже, его мать, совсем развалилась; она рыдала так отчаянно, словно стремилась выжать из себя все слезинки до последней.