Это зрелище разрывало мне сердце.
Где-то в глубине души я хотел отмести все это, чтобы мне стало легче. Мне хотелось оправдать его смерть тем, что он все равно был безнадежен.
Но даже он был дорог многим. Ну конечно же.
Исход, которого добился Дайя, был ужасен. И, естественно, я тоже был в ответе за этот исход.
Конечно.
Как и Дайя, я тоже убил Кодая Камиути.
Мать Камиути-куна не переставая шептала, что это все ее вина, хотя, разумеется, не она была преступником, который его задушил. Для меня ее отчаяние выглядело так, словно она пыталась проклясть саму себя.
Камиути-кун смотрел с портрета, чуть прищурившись и приподняв уголки губ. Но, хотя это была явно улыбка, мне она улыбкой не казалась.
Стоявшую рядом со мной Марию, судя по всему, мое выражение лица удивляло; она спросила: «…Ты его знал?» Я без колебаний покачал головой и ответил: «Нет». Мария продолжала стоять молча и искренне оплакивать его, хотя она с ним почти не общалась; и потом, когда мы пошли в кафешку, она даже не доела клубничный торт.
Так что я очень рад, что Мария не помнит «Игру бездельников». Если бы помнила, она наверняка бы винила себя.
…«Игра бездельников», хех.
Вполне можно было решить, что Камиути-кун смог овладеть «шкатулкой». Но это было не так. Как и Моги-сан с Асами-сан, которые думали, что их «желание» неосуществимо, и уже поэтому не смогли его исполнить как следует, он тоже не сумел полностью овладеть своей «шкатулкой». Пожалуй, можно сказать даже, что он потерпел неудачу более серьезную, чем кто бы то ни было.
Ведь «желание», засунутое в «Игру бездельников», представляло собой всего лишь бегство.
Вот интересно, какое же у него было «желание» на самом деле?
Я думал и думал… но в голову так ничего и не пришло.
У меня не было случая разузнать о нем в подробностях. Я просто не могу этого знать.
Но, увидев его портрет на похоронах, я подумал вот о чем.
Возможно, Камиути-кун был…
…одинок.
Настал последний учебный день перед летними каникулами, а Дайи все не было.
Новое убийство опять переполошило всю школу, но, думаю, к концу каникул все устаканится.
Но внутри меня это гадкое послевкусие, наверно, останется навсегда. Все нормально, однако. В конце концов, я ведь согласился с этим исходом.
Как бы там ни было, завтра начнутся летние каникулы.
– …Так!
Давайте-ка стряхнем меланхолию!
Не обращая внимания на неприятно липнущую к спине потную рубашку, я улыбнулся и вошел в класс.
– …Мм?
Коконе почему-то съежилась в углу класса. Сидит там, обхватив руками колени, и раскачивается.
…Что она там делает?
– Привет, Хосии!
– Доброе утро, Харуаки. …Слушай, не в курсе, что с Коконе?
– Аа, это у Кири приступ ее обычной болезни «поиграйте-кто-нибудь-со-мной», так что просто забей! А то эти неприятные флюиды, которые она испускает, когда она так сидит в углу комнаты, напоминают о некоей черной тварюшке! Давай теперь будем ее звать «Тараконе Кирино»!
– Это кто здесь таракан?!
А, все-таки она нас прекрасно слышит.
Она обернулась и сердито уставилась на нас. Сегодня она скрепила волосы клипсой, так что виден затылок. И еще…
– О, очки.
На ней очки в синей оправе.
Услышав это слово, Коконе почему-то вздрогнула и снова сжалась.
– Обычно я пользуюсь контактными линзами… но забыла купить новые. Хаа… очки мне совсем не идут, поэтому мне так плохо…
– …И ты из-за этого сидишь в углу?
– Ага. Никому не хочу показывать свое лицо. Угууу.
По-моему, из-за этого она только сильнее выделяется.
Впрочем, судя по ее выражению лица, она серьезно настроена не дать никому увидеть ее в очках. С моей точки зрения, время от времени такое вполне нормально, но, полагаю, сердце женщины устроено иначе?
– Да забей, они тебе идут!
– И вовсе не идут! У тебя что, глаза протухли? Если у тебя проблемы со зрением, то это тебе тут надо очки надеть, Кадзу-кун! А, или твои глаза ослепли от любви ко мне?! Ах ты маленький влюбчивый негодяйчик!
– …Вот уж нет…
– Как ты смеешь вотужнеткать, ты, фетишист женских шмоток! А ну давай проявляй ко мне интерес!
Вам не кажется, что это немного чересчур сурово?! В смысле, это она тут изначально была вся из себя унылая…
– Давай, Хосии, руби ей правду-матку! Скажи ей: «Не только мне, ты всему миру неинтересна!»
Харуаки умеет говорить такие неуместные вещи…